«В нашем мире все перевернулось с ног на голову. Люди спокойно относятся к насилию, которое совершается на их глазах. И каждый, кто не похож на них, вызывает у них отвращение». (с)
Это внеочередная глава проекта «Вынося приговор», не по хронологии, но она имеет непосредственное отношение к предыдущей главе – о наркозависимости.
С государственной помощью, мягко говоря, все сложно. В нашей стране огромный сегмент на рынке услуг занимают частные реабилитационные центры. У кого-то хорошо раскрученная реклама, яркие флаеры у метро, постоянно всплывающие окна в интернете, у других тише и скромнее, кого-то вообще не сыскать.
Частный рехаб зачастую представляет собой отдельный дом в глухой местности или на окраине, реже в городе. Вы не встретите опознавательных табличек или баннеров. Обычное, ничем не примечательное строение, в котором под замком содержатся зависимые и, согласно рекламе, выздоравливают от смертельной разрушительной болезни, чтобы через неопределенное время обрести свободу во всех ее смыслах и начать новую чистую жизнь.
Помогают им в основном такие же зависимые в ремиссии. И я всегда приветствую равных консультантов в любых областях, будь то онкология, инвалидность, туберкулез или наркомания. Помощь человека со схожим опытом всегда бесценна.
И все было бы замечательно и прекрасно, если бы не одно жирное НО. В некоторых из этих домов в прямом смысле убивают людей: истязают и калечат, унижают и насилуют на потребу своему безумию, в то время как родственники отчисляют немалые деньги и ждут исцеления близкого человека.
Я безумно обрадовалась, когда социальная работница Ежи Алимова сказала, что платный центр возьмет меня безвозмездно. Как потом стало известно, она вела переговоры около трех месяцев. Летом 2019 года огромными усилиями удалось добиться для меня операции по раку, суд признал меня живой, получили паспорт. И когда появился шанс пройти курс реабилитации, я ни минуты не сомневалась: мне это было необходимо. Появилась надежда. И вот через два дня меня забрали на машине в другой регион. К слову, руководство центра отчетливо понимало, что берет тяжелого инвалида, которому назначена лучевая терапия и регулярные осмотры разных специалистов. Все это было изложено в письменном соглашении.
«Я торопливо собираю вещи в белую сумку. Ту самую, с которой не так давно вышла из изолятора № 6. На этот раз мне совершенно не страшно, ведь я еду лечиться к знакомым Ежи, а это надежно. Несколько часов в пути со мной мило беседуют, шутят, рассказывают о перспективах. Я, воодушевившись таким дружелюбием, откликаюсь, откровенничаю и совсем не пугаюсь новости, что мне не дадут ни с кем разговаривать шесть месяцев.
Наконец мы на месте. На улице тепло, я в дурацком голубом сарафане и старых пумовских кедах. Мне помогают подняться на крыльцо, там стоят люди, много мата, сигаретного дыма, смех. Преодолеваем порог и меня отводят на второй этаж. В одном из дверных проемов темно. Щелчок выключателя. Моим глазам предстают три тюремных двухъярусных койки, на окнах замки, обзор на улицу предусмотрительно загорожен внешними жалюзи. Из-под одеяла высовывается худенькое женское личико и таращится на нас испуганными глазищами. Мне торжественно объявляют, что с этого момента я обязана называть своих наркозависимых спутников только по имени-отчеству, что с обитателями дома мне говорить запрещено и выходить из комнаты тоже нельзя, а в случае нарушения ко мне будут применены меры».
Сразу оговорюсь, что лично ко мне никаких мер физического или сильного психологического давления не применяли, но и не было работы по программе выздоровления «12 шагов». Возможно, потому что за меня было некому платить. Для меня это было сравнимо с добровольно-принудительной изоляцией, когда пришла сама, а уйти не могу. Однако в отношении меня было нарушено право получать медицинскую помощь. Никто не захотел заниматься моими проблемами со здоровьем в условиях ограниченной свободы выхода.
Как чувствует себя человек с онкологическим диагнозом, одному ему известно. Какие переживания и страхи испытывает человек, когда констатирована предпоследняя стадия, знает только он. Какие физические мучения приходится выносить, понимает только тот, кто это проживал. Мне было бесконечно страшно.
Назначенное онколечение для меня тогда было приоритетным: эта болезнь не терпит отлагательств. Огромных усилий стоило добиться операции. Этих событий хватит на еще одну «Войну и мир», но пока не об этом.
Среди сотрудников рехабов встречаются разные: компетентные и нет. Есть и те, кто бросил вещества, но так и не стал выздоравливать всецело, а именно: менять на корню свое мышление, поведение, вырабатывать новую систему ценностей, не стал честным с собой и людьми и так и остается тем, кем был в активном употреблении, только на сухую. Иногда я смотрю на «чистую» жизнь этих людей и не вижу разницы с действующим наркозависимым: тот же эгоизм, манипуляции, нечестность, высокомерие, гордыня… Вместо ПАВ такой человек непременно употребляет что-то другое, например, других людей. Это личный выбор.
Несмотря на противоречия, я всеми руками за систему реабилитации и социальной адаптации. И уж буду до конца честной: многие просто не справятся без временной изоляции. В это время наркозависимый работает с психологом, заново учится брать ответственность за свою жизнь, поступки и за дальнейший выбор, происходит воспитание дисциплины, развитие навыков коммуникации, навыков строить планы и ставить цели, работа с чувствами и мыслями. В этом время формируются альтернативные способы получать удовольствие или проживать токсичные чувства, умение отличать надуманное от реальности, формирование уважения и любви к себе.
Похоже на начальную школу? Так и есть. По моему мнению, все эти вещи должны закладываться в основу воспитания детей, в том числе как профилактика зависимостей, которая возможна даже без освещения темы вреда ПАВ. Стопроцентной гарантии нет, но шанс обойти в будущем смертельную болезнь повышается в разы.
Попробовавший алкоголь или наркотики молодой человек, у которого нет под ногами прочной базы, описанной выше, и нет альтернативных навыков получать удовольствие, вероятнее всего, полетит по наклонной, решая с помощью веществ проблемы, замещая все свои потребности деструктивным методом, и в конце концов погибнет. В то время как у подготовленного с детства человека есть высоченный шанс, что заложенный фундамент сработает и он благополучно найдет в нем опору, даже если один раз попробует употребить вещества.
Свой фундамент я начала выстраивать с опозданием, чудом оставшись в живых, когда мне было 34 года. Моя личная статистика неумолима: из 25 человек, с кем я была в той реабилитации, нас всего трое, кто продолжает выздоравливать по сей день. Остальные же кто куда: в срыв, в тюрьму, по новому кругу в рехаб и еще пара человек умерли. И мне никогда не удастся вспомнить всех знакомых, погибших от наркотиков за 15 лет употребления. Их точно более сотни. Все молодые.
То, как я описала часть процесса реабилитации, сравнив себя с ребенком, – это всего лишь идеальная субъективная картинка и то, что может сработать. И этим я не призываю жалеть и холить наркозависимых. Это вредит ровно так же, как насилие и унижение. Я думаю, что полного избавления от зависимости не существует, а уйти в устойчивую ремиссию вряд ли возможно в комфортном рехабе с бассейнами, СПА и пальмами на берегу океана. Но где же грань между жесткой помощью и издевательствами? Как те, кто предлагает помощь, становятся насильниками и палачами? И в чьих силах свести к минимуму преступления, которые происходят за закрытыми дверьми и решетчатыми окнами частных реабилитаций? Запредельная история, которую я не могу обойти стороной. К сожалению, это уже далеко не прецедент, а воз и ныне там.
Лидия Симакова, журналистка ТВ-2, член Общественной наблюдательной комиссии (ОНК), г. Томск
«Я как журналистка и член ОНК часто взаимодействую с томским омбудсменом Еленой Карташовой. Она очень активно выступает за права людей и постоянно публикует пресс-релизы. Из одного из них я и узнала, что к Елене обратилась женщина, чей дядя не выдержал издевательств в рехабе «Путь к жизни» и порезал себя, а через полтора месяца скончался от ранений. Проблема состояла в том, что правоохранительные органы никак не реагировали на ситуацию, а также на заявление об издевательствах над всеми резидентами центра, которое мужчина написал уже будучи в больнице. Полиция провела проверку, по результатам которой нарушений не выявила, хотя по факту ребят оттуда освобождали.
Я связалась с омбудсменом и сказала, что готова помочь этой женщине как журналистка: написать статью и осветить эти события. Вскоре она мне позвонила, а уже при личной встрече показала все документы и помогла выйти на ребят, которые проходили реабилитацию в том центре.
Движение по этому делу началось после выхода материала на ТВ-2 (tv2.today), а первое, что сделал директор рехаба Артем Ефремов, – это подал на меня заявление в суд о клевете. С самого начала я сказала ему, что со всеми вопросами он может обращаться в редакцию или к нашему юристу, но гражданин пытался выйти на меня и звонил даже по ночам.
Суд его заявление так и не рассмотрел: прямо накануне предварительного заседания директора центра «Путь к жизни» арестовали и направили в следственный изолятор.
Бывшие резиденты узнали о написанном на меня заявлении и были готовы дать показания в суде даже ценой своей анонимности. В этом центре происходили реальные пытки: людей выгоняли голышом на улицу в жуткий мороз и обливали ледяной водой, приковывали цепями к койкам, избивали, пытали электрошоком, лишали сна и творили многое другое, помимо морального унижения и уничтожения малейшего человеческого достоинства. Так отозвался парень, которого в центре прозвали Жопа, о нем я писала анонимно в своей статье. Кличку придумали сотрудники центра после того, как электрошокером сожгли ему анус.
Чуть позже со мной связалась еще одна женщина. Она рассказала, что прочитала статью, и ее опасения насчет Ефремова усилились. Ее сын находился в центре с проблемой алкогольной зависимости, и каждый месяц она переводила на карту директора 25 тысяч рублей. Однажды она сделала платеж, но получатель стал ее убеждать, что счет ему не принадлежит, хотя данные полностью совпадали. Это навело женщину на определенные размышления. Вскоре сын приехал сам и она узнала от него, что всех их освобождала полиция. Она подала заявление на возврат денежных средств, так как обещанного избавления от зависимости у сына не произошло.
В череде этих событий я и узнала, что директора и несколько сотрудников взяли под стражу. В ходе предварительного следствия им предъявили обвинение в истязании, незаконном удержании и использовании рабского труда.
Я считаю, что погибший герой из моей статьи – хороший человек. Он пытался спасти ребят всеми доступными способами: от заявления в полицию до обзвона их родственников.
Возможно, бывшие резиденты не поймут меня, но я считаю исполнителей насилия и избиений такими же жертвами. Повышенные до уровня стажеров после реабилитации в этом центре, они не имели особого выбора, кроме как исполнять приказы руководства.
Чем дальше расходилась огласка в СМИ, тем больше появлялось пострадавших и не только. Как выяснилось, смерть мужчины от порезов не первая в этом рехабе. В 2019 году одного из пациентов забил насмерть стажер по распоряжению того же Артема Ефремова. Парень получил девять лет, а директор ушел от ответственности. Сейчас я на связи с родственниками заключенного. Сам он решил в письме рассказать мне много важных подробностей. Но, даже находясь в СИЗО, Ефремов умудряется оказывать на него давление, чтобы тот взял убийство на себя, как и в первый раз. Есть еще один парень, которого после прихода полиции перевели в другой центр, и он уже там начал многое рассказывать о происходящем. Сейчас он в заключении вместе с директором.
Есть и другие истории из ребцентров. В Томской области облили бензином и подожгли человека за то, что он попытался токсикоманить. Из того же центра мне присылали фото, на котором парень чинит крышу, а к его ноге пристегнута гиря. Очевидец этих событий очень запуган, других доказательств нарушений пока у меня нет. Этот рехаб на хорошем счету: в группе по борьбе с наркотиками его рекомендуют людям.
Еще был случай, когда мать отправила парня-девятиклассника в реабилитационный центр из-за подозрения в употреблении наркотиков. Он оказался кремень, долго не подписывал никаких бумаг, терпел давление. Чтобы принудить его это сделать, на него помочились. Вскоре пришли результаты тестов, что парень абсолютно чистый.
Есть и такая практика, как перепродавать пациента из одного рехаба в другой. Также есть взаимодействие с местными жителями деревни, которые получают вознаграждение за поимку убежавшего резидента. Массу негодования у меня вызывает то, что в подобных центрах сейчас содержится много подростков, в том числе игроманов. И уж если к ним будут применять такие методы, то культурных слов у меня просто нет.
Я думаю, что поправить ситуацию может следующее: обязательная лицензия, наличие квалифицированного персонала и назначение контролирующего органа. И уж если центры используют такие жесткие методы, как наручники, цепи и гири, пусть будут любезны указывать это на сайте. А то читаешь, так все радужно и красиво, но по факту – ящик Пандоры.
Сейчас деятельность этих центры позиционируют как уход за пациентом, что не имеет ничего общего с реальностью. Открыть такой дом и насильно удерживать там людей – преступление, поэтому по приезду в заведение берут расписку о добровольном пребывании. Но и ее часто получают силовыми методами.
История о погибшем от порезов мужчине, арестованных директоре и сотрудниках не окончена, уже опубликовано ее продолжение. Его можно прочесть в интернете – «Путь к смерти», автор я, Лидия Симакова.
Вадим Кузнецов, повар, проходил курс реабилитации в центре «Старый свет», г. Москва
«Я давно уже пришел к выводу, что с центром мне очень повезло. Из новостей я узнавал такие жуткие вещи о реабилитациях, что волосы дыбом вставали. Наш центр находился в деревне Ерино под Подольском, на территории храма, и был построен с разрешения церкви. Очень большое внимание отводилось дисциплине, а правила поведения и пребывания были расписаны на сайте и ничем не отличались от реальности.
Главной основой приема в центр было личное желание человека избавиться от зависимости, именно его, а не родственников. Необходимо было написать письмо в благотворительный фонд с просьбой о помощи, а решение о принятии в наши ряды обсуждалось совместно за круглым столом. «Старый свет» предоставляет свои услуги совершенно бесплатно.
Я пришел туда буквально с улицы, из приюта для бездомных. Меня полностью обеспечили гигиеническими принадлежностями и вещами. Вопрос о деньгах не стоял.
Сложности поначалу были с выполнением заданий по «12 шагам», но совсем не потому, что это было чрезмерно и неподъемно. В силу зависимого поведения хотелось лениться и не брать ответственность. Но со временем работать вошло в привычку и стало намного легче. Большую часть времени мы находились на самообеспечении. Консультанты приезжали два раза в неделю, чтобы проводить занятия по программе и личные беседы. Все обязанности по дому, уборке и готовке мы распределяли честно между собой по сменному графику, поэтому такого, чтобы кто-то один постоянно дежурил на кухне или мыл туалеты, не было.
В основном первую половину дня мы занимались физическим трудом: помогали в храме, что-то перенести, что-то выкопать, строили конюшню и новую часть здания реабилитационного центра. Но это не было ни в коем случае использованием рабского труда. Нагрузка была умеренной и это было указано изначально в условиях при поступлении. Вторую половину дня мы выполняли письменные задания и читали. Еще у нас была некая градация от новичка до старшего по дому. Я прошел ее всю за 15 месяцев. За провинности нас не наказывали, а если я плохо сделал, например, уборку, то мог получить словесное замечание. Дополнительное дежурство было уже крайней мерой.
Из центра мы могли уйти, когда захотим. Однажды и у меня возникло такое желание. Мне показалось, что за калиткой проходит невероятная прекрасная жизнь и необходимо скорее ее догонять. Мне показалось, что я многое упускаю, находясь в реабилитации. Я забыл в тот момент, что совсем недавно прожигал свою жизнь в употреблении и пришел из ниоткуда, с улицы. Спасибо консультантам, которые предложили мне поговорить, пока я не принял окончательное решение об уходе. После этой беседы я сделал выводы, переосмыслил поспешные порывы и решил продолжить курс реабилитации, чему только рад.
Опыт пребывания в центре мне дал много новых знаний о моей болезни и навыков, чтобы справляться с ее проявлениями. «Старый свет» стал хорошей стартовой площадкой в чистую и трезвую жизнь. Несмотря на то, что у меня есть опыт срыва на алкоголе, благодаря своим знаниям я очень быстро справился и стараюсь более не допускать такого.
По моему опыту, битьем и угнетением проблему зависимости решить невозможно. Программа выздоровления «12 шагов» основана на концепции любящей и заботливой Высшей Силы, а где Бог, там нет места насилию».
Василиса Миловидова, психолог, «Клиника Маршака», г. Москва
«Работая в сфере реабилитации почти 20 лет, ещё с тех времён, когда лечение «наручниками к батарее» было почти нормой, поражаюсь тому, что эти методы до сих пор в ходу. Это огорчает и злит, так как за 20 лет изменилось многое.
И если в 90-е никто толком не знал, как лечить зависимость, и от безысходности в ход шли любые методы от наручников до лоботомии (да-да, ее делали абсолютно легально), то оправдать такие способы сейчас нечем.
К сожалению, сплошь и рядом можно обнаружить реабилитационные центры, в которых издевательства над пациентами – норма.
Внешне при этом все может быть очень красиво: вежливый персонал, довольные пациенты, хорошие бытовые условия.
Так на что ориентироваться, когда наступает необходимость обратиться за помощью?
Начну с того, на что НЕ стоит ориентироваться:
✏️Рейтинги в интернете
✏️Внешнее впечатление
✏️Устное описание сотрудников/руководителей
✏️Постановочные хвалебные речи пациентов, которых к вам вывели сотрудники
✏️Заверения про «у нас самый высокий процент выздоравливающих».
Что же можно считать надежными признаками, что помощь в ребцентре действительно профессиональная:
✏️Реальные отзывы ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩИХ пациентов и их родственников.
Где их найти?
Как правило в центрах, где уделяют внимание амбулаторной поддержке уже прошедших реабилитацию пациентов и их родственников, можно говорить о высоком качестве услуг.
Людям, которым действительно помогли, незачем врать о плюсах и минусах заведения, в котором они находились.
И вы имеете полное право попросить поучаствовать в этих мероприятиях, а не довольствоваться показушным выступлением подставных пациентов, а то и сотрудников, которых вам могут представить как успешных пациентов.
✏️Наличие психологического образования у сотрудников, которые будут оказывать помощь вам и вашим близким. Хотя бы у 50% сотрудников. Именно базового, а не краткосрочных курсов.
Неплохо ещё и проверить подлинность этой информации, так как вы доверяете этим людям жизнь своих близких.
✏️Ну и, конечно, доверяйте собственным ощущениям. Если вам отказывают в посещении клиники для предварительного ознакомления с условиями, то это должно насторожить.
Если при посещении все выглядит постановочно, то задавайте вопросы по поводу того, что вызывает ваше недоверие.
Если руководство или сотрудники уходят от прямых ответов и говорят расплывчато или заученными стандартными фразами, то это тоже плохой признак.
Если люди, которые будут оказывать помощь вашим близким, двух слов связать не могут и вам понятно, что их собственное эмоциональное состояние нельзя назвать стабильным, то не рискуйте и лучше уделите больше времени поиску более адекватного варианта.
Также в этой сфере услуг есть те, кто работает давно и знаком со всеми новыми и старыми игроками. То есть он понимает сильные и слабые стороны той или иной организации.
Профессионал, который работает на себя давно, дорожит своей репутацией, с большой долей вероятности не будет рекомендовать те заведения, репутация которых сомнительна, дабы не разрушить собственное реноме».
Во всех сферах есть риск нарваться на непрофессионализм. Именно поэтому лучше потратить больше усилий на первоначальном этапе поиска того заведения, которому действительно можно доверять без риска нарваться на методы, калечащие психику.