Этим текстом мы анонсируем новую рубрику — «15 минут с президентом», в рамках которой Светлана Самара еженедельно будет в видео-формате рассказывать о будничном, о важном, обо всем. Наблюдать за ней можно в нашем ТГ-канале, а также на платформах ВК и ОК.
Текст — Светлана Самара.
Я регулярно захожу в тупик, со мной вместе в этот тупик заходит вся команда. В этом тупике полное непонимание, как донести, как рассказать, как объяснить.
О, мы не особо тупые, мы обычные, и мы, с одной стороны, не уникальные. А с другой стороны, уникальны во всем.
Я давно думала, что единственный выход — это говорить с нашей аудиторией вживую.
Но как именно?
Мы пробовали делать фотоконтент, отлично, но на троечку видна была только работа с детьми, на трояк и наши животные. С видеоконтентом та же история, плюс адская нагрузка.
Мы стали писать тексты, и они работают, а если их подкрепить фоточками, то вообще прекрасно, но опять на три балла.
Дети и животные всегда беспроигрышная тема, скажете вы. Да, я соглашусь с вами, но не в нашем случае.
Почему, потому что тот контент, который вы видите, отражает, наверное, процентов 20 нашей реальной работы, и я не знаю, как показать остальные 80.
Многие благотворительные организации строят свою презентацию в социальных сетях, СМИ и на собственных сайтах по принципу «было-стало». Это самая эффективная история. Но у нас…
Картина «было» у нас — это взрослые люди в состоянии крайнего истощения, с огромными очагами гниющей плоти.
Картина «стало» у нас — это рубцы, страшные, огромные рубцы, глядя на которые мы говорим: «Шикарно!». А люди посторонние: «Жесть!».
В общем, так или иначе, долго думая, мы подошли к тому, что мне приходится писать это видео, мне приходится говорить.
Да, я не люблю это делать, при всей кажущейся открытости я на самом деле не открытый человек. Настолько? Настолько, что через несколько лет совместной работы с мужем в одной компании наши подчиненные не знали, что мы муж и жена. Мне всегда казалось, что это никого не касается. Я всегда надеялась, что выращу молодое и симпатичное лицо «Метелицы», выращиваем, но пока эти лица слишком юны. Не в том смысле, что они пока несостоятельны, а в том, что это обязательства, а в силу возраста у них, у этих лиц, пока еще должна быть полная свобода. Быть лицом — это очень большая степень несвободы.
Да, я абсолютно несвободна. Я не могу сказать всё, что я думаю, в жизни я курю и ругаюсь как портовый грузчик. Но могу ли я сейчас закурить в кадре? Могу ли я по матери объяснить, чем занимается «Метелица»? Думаю, не стоит этого делать. Публичность — это чего я очень сильно не хочу, но я осознанно делала выбор в пользу открытой жизненной позиции, вернее так, я пришла к определенной закрытости в силу жизненного опыта, в силу того, что в моей жизни слишком много людей.
В моей жизни слишком много боли, страха, потерь, хейта, угроз, да, не удивляйтесь, если вам вдруг показалось, что наша жизнь — это только восхищение наших подписчиков, то это не так. После того как благотворитель подарил «Метелице» нашу первую машину — «Ларгус», чего я только не начиталась в комментариях, когда по собственной наивности просто выложила пост в соцсети. Самое доброе было: «Ну, начальство будет свои задницы на дачу возить».
Мне было так обидно, я жутко психанула и было потянулась написать в ответ: «Да вы обалдели, я начальство, я-то самое начальство, и у меня нет дачи, мне некуда возить свою задницу, скажу больше, у меня нет прав и никогда их не было».
Но я сдержалась.
И так я всё время и балансирую между открытой жизненной позицией и задачей держать себя в руках.
Мне и всей команде нужно держать себя в руках, когда страшно, когда больно, когда непонятно.
Хотя, наверное, самое страшное и самое больное для нас — это то самое непонятно. Неопределенность на протяжении лет. Это самое трудное. Мы не можем давать прогнозов, мы не можем гарантировать и быть уверенными ни в чем. Человеческий организм — загадка, на сегодняшний день ни один человеческий орган не является изученным до конца, ни одна функция не исследована на все 100. А тут целый человек, с болью, ранами, страхами, особенностями анатомии и психики, сломанный человек, которого нужно заново собрать, не имея никакой инструкции.
Увы, ни анатомия Павлова, ни анатомия Майерса не дают ответов на все вопросы, а анатомии травмы нет. У нескольких наших подопечных шейная травма, и они все разные. Один чувствует тело до уровня груди, второй до пояса, третий полностью, причем у того, который чувствует тело полностью, самая тяжелая травма, он по идее суда по МРТ должен лежать и смотреть в потолок. А он учится, живет и, судя по всему, еще и встанет.
И вот опять заметьте, я говорю о том, что чувствую я, о том, что чувствуют мои коллеги, но как дать это все почувствовать вам? Я не знаю. Поэтому мы решили сделать эту рубрику. Каждый понедельник я буду записывать для вас небольшое видео о нас, о нашей работе, о том, что она из себя представляет.
Но мне нужна ваша помощь.
Дело в том, что я очень давно живу в полном погружении в работу, «Метелица» на сегодня и моя работа. И мое хобби, и моя жизнь. И я деформировалась. Мне искренне кажется, что всё понятно, до тех пор, пока я не наталкиваюсь на наполненные страхом и непониманием глаза собеседников, когда рассказываю что-то. Или ужас вперемешку с тошнотными позывами, когда открываю галерею на телефоне при посторонних — пролежни, гноище и ампутации.
И тут я очень хорошо чувствую, что мы говорим на разных языках.
Смысл этой видеорубрики в том, чтобы открыться еще больше, я могу это себе позволить. Но мне будет нужна ваша помощь — задавайте вопросы, любые, пишите комментарии, я буду отвечать, я буду рассказывать. Я не хочу вас напугать, но я хочу, чтобы «Метелица» стала понятней.
Да, увы, я точно знаю, что мы непонятны, потому что сегодня нам почти подарили рояль. Только не смейтесь, на полном серьезе, нам «в центр обещали подарить рояль». А это значит, люди вообще не понимают, кто мы и чем занимаемся, и это люди, которые знают меня, знают «Метелицу».
Вчера я встречалась, чтобы передать отчеты с нашим постоянным благотворителем, уже почти 11 лет помогающим нам. Мы много говорили, как раз о подопечных, и я поймала себя на мысли, что именно с этим человеком мне легко говорить. Потому что у него мама 13 лет прожила в инвалидной коляске.
И я перебрала всех наших корпоративных благотворителей, а их совсем немного, и поняла — каждый из руководителей сталкивался с тяжелой травмой лично!!! И это добило меня и заставило таки начать быть лицом команды, то есть говорить от ее имени вот так публично и открыто. Чего мне всегда очень не хотелось, я всегда считала, что подопечные важнее, сама команда важнее, что именно в команде ценность.
Теперь я понимаю, как бы ни была ценна команда, а она — созвездие, каждый в команде — звезда, но все-таки кто-то должен быть ее капитаном, в том числе и говорить от ее лица.
Спрашивайте, так мне будет легче перейти на ваш язык, не пугая вас, не вызывая приступы тошноты.