Ее не стало как не просто скоропостижно, а молниеносно, сумасшедше быстро…
Она чувствовала себя какое-то время неважнецки, но возраст не юный, 73. То гастрит, то одно, то другое, беспокоило колено, но оно и понятно, лыжный спорт один из труднейших, а сколько тысяч километров было за ее плечами.
Двенадцатого июля она приехала по пути из Люберец в Опалиху, сама за рулем, сквозь те, помните пожары две тысячи десятого, дымы. Веселая, с горой планов, привезла кучу всякой всячины, она всегда привозила всякой вкусноты, кончился Петровский пост, что-то мы наготовили, прям в офисе. Сама пережившая голод, жизнь в оккупации она кормила всех как перед отправкой на фронт, подкладывая уговаривая. Это было одна из ее черт, рядом с ней все были сыты, всегда. Она смеялась, она была такая невероятно зеленоглазая и искрящаяся. Кругосветка, та самая, которую мы дважды откладывали, додумывали, доделывали, перемеряли раз за разом Северный полярный круг, мне кажется, маршрут навсегда врезался в мою память. Разбуди ночью, и я как считалку расскажу Лувеньга-Умба-Кузомень-Сосновка-Сосновец-Майда-Койда и так через Лабытнанги и Салехард, через Уренгой и Туруханск, через Удачный и Хонуу до Уэлена и дальше на Уэльс…
Как она этого хотела, мы все горели этой идеей. Все документы и согласования уже были на руках, уже можно было осенью начать тренировки. Но третьего сентября ее не стало. Как-то все рухнуло на голову. Она просто смотрела и выдыхала себя. Как так вышло, что умерла она на моих руках, все были рядом, но каждый на минуточку отъехал в больницу за обезболивающими пластырями, за молоком…
Ее дочь, ее муж, мне кажется, до сих пор чувствуют ее присутствие, потому что я, спустя шесть лет периодически выбегаю на балкон, если под окнами сигналят, потому что она всегда сигналила, чтобы ее встретили и помогли донести корзины с дачными подарками, пироги, цветы.
Она была такая яркая и такая сильная, что она до сих пор рядом.
Мне часто говорят, что надо обязательно продолжить экспедиционную работу, что мы не должны заниматься всей этой благотворительной чушью, что это все мелко для «Метелицы». Вот Кузнецова бы..! А Самара «злой гений «Метелицы» занимается какими-то детишками!!!
А ничего они не знают про Кузнецову, она была настолько выше всего, что в ее огромном сердце хватало место для котят, которых она выхаживала, по десять котов жило у нее в Опалихе, для людей, попавших в беду. Это она ухаживала за умирающим, спившимся до жутчайшей эмфиземы стариком. Мы тоже ездили, кормили, лечили, искали его семью, мирили его с семьей. Это она несколько лет моталась раз в неделю и вела в Пущино клуб «Юных полярников». Сколько людей прошло через ее дом, и ее сердце. Она не бросала никого. В наше время собрать такую команду невозможно. Всё, вторых первых не бывает. Она была неповторима. Каждая из Метелиц неповторима.
Почти три года мы просто сами не понимали, что теперь делать, в душе была пустота. Без нее не звучало ничего, без нее просто произнести вслух – север, полюс, казалось странным. Да и не решаю я ничего одна, мы команда. Куда положить печать или поставить аквариум, это да это моя компетенция, а для всего остального — мы команда.
Конечно, мы продолжим экспедиционную деятельность, обязательно продолжим, и память мы храним, но лучшей памятью будет дом ее имени, который будет таким же большим как ее сердце. Наш Центр будет всегда посвящен ей.
Помолитесь о ней, она верила, искренне и сильно. Она ушла, исповедовавшись, причастившись и не придя в сознание после соборования. Помолитесь о рабе Божией Валентине! Мне искренне, кажется, что она там молится о нас. И через шесть лет я пишу и плачу, и не могу позвонить Ирине, ее дочери и теперешнему капитану «Метелицы». Просто не знаю что сказать. Все итак понятно и до сих пор больно. Всем Метелицам по сей день больно.