Светлана Самара о том, какой вес имеют наши слова, сказанные вживую или в сети, о специалистах. О том, как человеческий фактор влияет на эмоции, на решения, и чем это может обернуться для других людей.

Я долго думала, о чем написать в эту среду, потому что произошло очень много всего и мысли перемешались, а эмоции пошли пеной из ушей. Не хочется вываливать на вас свои эмоции, все же психолог это я.

Ну да ладно, по порядку. Сегодня всё-таки остановлюсь на высказывании мнения.

Каждый раз, когда я пишу о чем-то, я мысленно ставлю эпиграфом строки Федора Афанасьевича Тютчева:

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовется, —

И нам сочувствие дается,

Как нам дается благодать…

Я поделюсь о том, что я чувствую, когда пишу любой из постов. Мне пришлось много думать о том, как высказать мнение, о чем я могу высказать мнение, о чем нет, а главное, кому оно надо.

Почему меня это так беспокоит? Потому что я точно знаю, как отзываются мои слова.

Начну с примера. 

Повезли как-то с Лену Шерышову на консультацию. Со снимками, на платную, прям сильно платную, прям очень дороже чем «средняя по палате», к очень крутому специалисту на консультацию. Мне рассказали, что это звезда, это бог, это светил-пересветило, человечище не то что с большой буквы, а прям с огромной. Думаю, что по ядовитости повествования вы понимаете, что консультация прошла феерически. Взрослый человек, профессор, доктор наук с огромным количеством интервью и публикаций выдал следующее:

– С такими травмами не то что не ходят, не выживают, не смеши меня, деточка. – сказал он это Лене в лицо –  иди отсюда, девочка, не выдумывай.

Самым жутким было то, что доктор заржал, тыча пальцем в Лену и кивая ординаторам в количестве трех штук.

Лена с сопровождающим просто ушли. Вы не представляете, сколько мы успокаивали Лену, вы не представляете, сколько раз она с болью и слезами возвращалась к этому моменту в разговорах… и Лена не преувеличивала, взрослая, адекватная женщина, сопровождавшая Лену, привезла ее домой, будучи в таком же шоке.

У меня, наверное, пару суток кипела кровь, я хотела вендетты, прям вот вендетты – жалобы в Минздрав, гадких грязных уничтожающих постов и интервью. Я прям видела заголовки «Профессор такой-то уволен с позором», «Профессор такой-то поплатился за унижение инвалида». В моей голове прям на первой космической крутился боевик.

Но если в юности, а моя юность была 35 назад, я кидалась в битву за справедливость, то сейчас, прожив уже большую часть своей жизни, я научилась перекипеть и потом действовать обдуманно и взвешенно, а главное – даже когда оскорбляют меня лично, обижают меня лично, просто идти дальше. Но самое ценное, чему я научилась за эти годы – перекипеть и потом не действовать. Не ответить, не дать сдачи, это самое главное, чему я научилась. Да, в моем понимании это подставить другую щеку.

Ребенку, искалеченному, испуганному, сделали больно, и остановить себя стоило больших сил. 

Почему я не ответила и не побежала жаловаться?

Во-первых, мне несколько человек советовали именно этого специалиста, а значит он им помог. Во-вторых, размышления над выбором орудия мести привели меня к тому, что любая официальная жалоба это треш для всей клиники, а прям не каждый сотрудник виноват.

В-третьих, любой официальный способ осуществления возмездия привел бы к тому, что это делалось бы от имени Лены, а втравить тогда ее в батл было нереально из-за тяжести ее состояния. Это могло быть губительно для ее нервной системы.

Мы не стали делать ничего и официально, и неофициально. Потому что:

Во-первых, бездоказательность таких заявлений — это клевета, а парой абзацев выше я уже написала, что доказательная часть в устах Лены, а ей итак хватало на тот момент.

Во-вторых, такая волна может привести к тому, что какая-то еще девушка, прочитав мои эмоциональные брызги, не пойдет к этому специалисту, в эту клинику. И вот не надо говорить мне – вот и хорошо, нечего к таким ходить. А к кому идти?

В-третьих, после этого случая я стала вспоминать огромное количество похожих ситуаций.

Я вспомнила, как сама в ситуации, когда свекрови нужна была операция, повелась на отзывы на сайте клиники о хирурге, который ее должен был оперировать, повелась на эти ядовитые характеристики. Чего там только не писали – вплоть до оскорблений по национальному признаку.

Но у нас была острая ситуация и мы не могли переводить свекровь. 

Дорогие, мне по сей день стыдно за то, что я так реагировала, что не составила свое мнение, поговорив с врачом, а включилась, пусть и мысленно, в эту мерзость. Врач оказался невероятно крутым профессионалом, потрясающим человеком, он сделал невозможное. Потом мы возили свекровь только к нему. Мне было так неуютно от своих мыслей, что я поделилась с медсестрой, когда навещала свекровь. Медсестра мне сказала тогда:

– Вы знаете, люди разные, сюда же приходят не от счастья, а от боли. Доктор у нас очень крутой, но к нему идут уже измученные болью. Он крутой, но и он же не Бог, а люди не понимают. У нас был случай, женщина много раз приезжала и пыталась лично пробраться в отделение чтобы «в лицо ему плюнуть», потому что он ее, землячку, не взял на операцию.

– Ого.

– У нее было плановое удаление желчного, которое делают сейчас как здрасьте, и у нас военный госпиталь, как бы он ее взял? Но ей было все равно – она же ехала к земляку, а у нас тут не диаспора, не землячество.

И вот я задумалась. Если бы у меня был шанс перевезти свекровь, в тот момент я бы это сделала, не задумываясь – я бы убила свекровь. Никто кроме этого конкретного врача не взялся бы за такую операцию, таким методом. Я, опираясь на злобные комментарии обиженных, болящих людей, убила бы свекровь.

Поэтому теперь я думаю о том, что делаю, о том, что говорю и особенно о том, что пишу.

Я боюсь, писать, потому что сказанное где-то сказано только тем, кто присутствует и будет иметь частный характер, просто мнение какой-то знакомой. А написанное сохранится на годы, и чем серьезнее пост, тем авторитетней и экспертней он воспринимается. 

Меня часто просят написать, что у нас используется, какие методы, препараты и так далее. Но, дорогие, мы подбираем все индивидуально, пошагово, чайной ложечкой, всегда, без исключения, под контролем врачей, всегда!

Один пример. Вчера нашей коллеге, здоровой молодой женщине, в поликлинике прописали препарат. Обычный, протокольный, часто используемый. На полном доверии к доктору, она купила лекарство в аптеке и приняла. Давление рухнуло, слабость, головокружение потеря ориентации – сразу. А препарат-то обычный, даже не рецептурный. Всем заходит, а вот ей нет. 

Был еще случай, когда подопечному в какой-то группе где консультируют врачи кто-то, написал – попробуй препарат «Н», помогает. Только после консультации с психиатром-наркологом, который объяснил, что да. препарат поможет, но отменять его можно только под контролем врача, а еще лучше в отделении наркологии, иначе последствия будут ужасные. Тот, кто написал про препарат «Н», вряд ли думал, что он это написал человеку, уставшему от многолетнего лежания в постели, с фантомными болями и жестким ПТСР. А как бы он об этом подумал? Был вопрос – как снять фантомы. И ответ был такой же – пей вот это. И мы не были уверены, что советчик врач. В последствии выяснилось, что нет, не врач, а спинальник, который сам за год выпил этот препарат два раза, то есть две таблетки за год, когда совсем накрыло, а нужно было ехать на обследование, а второй на реабилитацию. 

Я не хочу, чтобы у вас сложилось мнение, что такая ответственность лежит только на врачах. Нет, на каждом из нас лежит ответственность за высказанное. Никто из нас не может предугадать как, когда и в какой мере отзовется сказанное, и уж тем более написанное.

И что теперь, молчать? Нет, не молчите, но думайте. Сто раз подумайте.

Если вас обидел врач, то над ним есть главврач, он в состоянии разобраться с такими проблемами, это, собственно, его задача. Напишите жалобу главврачу. Но не надо выливать ушаты помоев на врачей, учителей. Не нужно сбиваться в онлайн-стаи и жечь напалмом все вокруг. Помните что вы остынете, а напалм, вылитый вами в соцсети, сохранится и будет продолжать жечь.