На ситуации с тяжелейшим состоянием Романа Костомарова не попиарился только ленивый. Я очень не хотела касаться этой темы, но мне задают вопросы. Постоянно задают вопросы. Все они сводятся к:
– почему здоровый мужик от простой пневмонии не может выкарабкаться из реанимации,
– что врачи делают не так,
– а не врут ли нам.
То, как будет развиваться и протекать любое заболевание, во многом зависит от того, в какой момент вы заболеете. Если вы подхватите грипп в обычной жизни, то скорее всего переболеете и забудете. А вот если отпахали сезон на износ, если у вас были серьезные нагрузки, стрессы и потрясения, в том числе положительные события — это тоже стресс, то скорее всего ваш грипп осложнится. И вот тут многое определит ваше состояние, запас витаминов, баланс биохимии всего организма, то есть то на какую почву ляжет грипп. Даже гормональный статус организма будет либо помогать, либо усугублять еще глубже. Даже психоэмоциональное состояние будет играть не последнюю роль.
Сразу оговорюсь, что я не врач, но в моей работе мне приходится постоянно анализировать состояние подопечных, участвовать в бесконечном количестве консилиумов с хирургами, нейрохирургами, гнойными хирургами, травматологами-ортопедами, эндокринологами, иммунологами и другими специалистами. Тысячи пакетов медицинских документов прошли через мои руки, вернее – голову. Каждый из наших пациентов переживал сепсис. Каждый.
Времени, которое мне пришлось просидеть в коридорах под дверьми разных реанимаций, пожалуй, соберется в несколько месяцев.
В одной реанимации с Романом Костомаровым лежит наш подопечный Хулио. Мы бываем там каждый день. Каждый. Сказать, что делается что-то плохо – невозможно, реанимация очень круто оснащена, по мере необходимости Хулио получал и вакуумную терапию, и диализ, и вообще все.
Наши разговоры с заведующим отделения свелись к тому, что я просто не могла придумать, чего бы еще сделать для Хулио того, чего не делали. С Хулио индивидуально работает клинический фармаколог, с Романом тоже, уж поверьте. Каждому пациенту в таких тяжелых случаях подбирается индивидуальная схема лечения. Идет круглосуточный мониторинг не только всех жизненных показателей, но и заборы микрофлоры из ран, посевы крови и мочи и отделяемого из легких. То, что Денис Николаевич Проценко и его команда сделали из 40-ой больницы космос, это факт. Тут правда не к чему придраться. И кстати, в отделении царит абсолютное спокойствие, персонал сделал все, чтобы пациентам и родственникам было комфортно.
Вольно или невольно мы проводим параллели между состоянием Романа и состоянием Хулио, вольно или невольно мы боимся уже за обоих. Очень острую обиду на прессу вызывают заголовки-смакования трагедии Романа и его семьи. Очень хочется кричать:
– Отойдите, замолчите, дайте им выжить!!!
Мы не знакомы с Романом и его семьей, но мы точно знаем, через что они сейчас проходят! Совершенно точно, понимаем боль, страх, отчаяние и надежду, которые они одновременно испытывают. Это одна из причин, почему мы закрываем подавляющее большинство наших подопечных от постороннего взгляда, почему мы так мало пиаримся, мы не можем продвигать себя на их страхах. Смесь этих чувств иногда просто разрывает, а иногда не отпускает годами.
Итак, при бактериальной пневмонии сепсис достаточно распространённое осложнение. Сепсис страшен тем, что очаг бактериальной инфекции, как после взрыва, разлетается осколками по всему организму и начинает поражать все на своем пути. Помните фразу – где тонко, там и рвется? При сепсисе так и есть, все что слабо, не имеет ресурса, выбивается напрочь. Мало того, имеет большое значение, какая именно бактерия полетела по организму. Например, в случае с Хулио, одна из «спавших» в организме бактерий «проснулась» и дала жесточайшее отравление ботулотоксином. Мы уверены, что это именно «спавший» больничный штамм, по его резистентности к антибиотикам.
На сегодняшний день Хулио 3 месяца в реанимации. Он восстанавливается, но очень медленно. Основной удар пришелся по нервной системе, она был слабым звеном из-за того, что у него едва-едва прошла пневмония лежачих, приобретенная еще в первой больнице после ДТП. К параличу добавился ботулотоксин в крови.
Где было тонко у Романа Костомарова… нечего теперь рассуждать.
То, что в итоге Романа перевели в Коммунарку, наверное, самое разумное. Коммунарка и ГКБ 52 накопили за время ковида колоссальный опыт реанимации. Подводя итог своего эмоционального опуса, скажу, что гной всегда стреляет в спину. Я повторяюсь? Да повторяюсь, Хулио гной выстрелил через год. У Романа все произошло быстрее, вероятно, иммунитет подвел и сказалась усталость. Да, сепсис — это гной. В переводе с греческого сепсис – гниение, из-за гноеродных возбудителей его называют общей гнойной инфекцией, или генерализованной гнойной инфекцией, которая развивается либо из какого-то первичного гнойного очага на фоне ослабления защитных механизмов (реактивности) и протекает с резким угнетением (недостаточностью) функций ряда жизненно важных органов и систем, а иногда сразу всех систем.
Роману и его семье выпало нелегкое испытание, и я надеюсь, что с ними рядом есть люди, которые их поддержат и смогут прикрыть собой от тупых и назойливых вопросов, от любопытных глаз и досужих суждений, от восклицаний – “за что же это!” Я надеюсь, что Роман и Оксана справятся со всем, что им выпало.
Простите за мою наглость, но я знаю, о чем говорю – 3 месяца, каждый день, я вижу глаза бедной Мерседес, мамы Хулио, и перевожу ей все, что с ним происходит. Два месяца из трех мы не видели Хулио, только короткие сообщения по телефону о состоянии, и из этих коротких телефонограмм мне нужно было выжимать капельки надежды для Мерседес, не пугая, но и не обманывая ее.
Сегодня где-то под новостью о состоянии Романа я прочла: «Горе-врачи, им бы только резать!» Прежде чем резать, наш хирург не спит ночами. Когда мы привезли к ней Лену, уже приговоренную к ампутации из-за начинающейся гангрены, она, как дирижёр, руководила нами, Леной, своими подчиненными и огромным количеством смежных специалистов, чтобы дать нам выиграть время и найти того, кто сможет собрать ноги, а не отрезать. Вообще, гнойные хирурги это отдельная порода хирургов, сложные люди, но то, что они творят – это за гранью. Прежде чем резать, любой хирург думает, взвешивает и советуется. Гнойные процессы развиваются по своим законам. Пожалуй, нам стоит уже запустить какой-то просветительский проект, потому что чем глубже мы сами погружаемся в проблему, тем больше мы видим, что люди в целом вообще дальше прыщей и заноз мало представляют себе, что такое гной. Любая бактерия, живущая в кишечнике, в итоге при определенных обстоятельствах может вас сожрать. Мы получаем подопечных уже наполовину «съеденными». Нам приходится погружаться в эндокринологию, иммунологию, вирусологию, неврологию, выстраивать реабилитацию наперегонки с гноем, это трудно, но жизненно важно, потому что при отсутствии реабилитации гной развивается активней, а при ее избытке, он вообще семимильными шагами тащит пациента к могиле. Поэтому самое ненавистное для меня это хронический поиск баланса. Мы все время, каждый день, идем по тонкой ниточке, с которой можем упасть в любой момент, но упасть вместе с подопечным, для которого это будет фатально.
Берегите себя, берегите своих близких, и самое лучшее, что вы можете сделать – помолитесь о Романе и его близких, помолитесь о врачах. Помолитесь, как умеете, как позволяет вам ваша вера. Просто помолитесь. Потому что семья и врачи сейчас делают все возможное, мы каждый день видим эту борьбу. Нам страшно, точно также, как семье Романа, потому что наш Хулио имеет сейчас не такой большой запас прочности, и языковой барьер не помогает ему.
И тем не менее, я очень прошу вас: лучше напишите что-то хорошее для близких Романа и для него, чем расковыривать и делать больно.