— Не пиши мне такие слезные письма! Мне своих проблем хватает, что я могу сделать там для твоей этой девочки, я же не попрусь в этот Угар, к этой Ксюше, у меня работа, у меня свои дети. – Моя приятельница, очень, между прочим, хороший человек, отчитывает меня по телефону. Даю ей вдоволь высказаться и выпустить пары. – И вообще есть куча фондов и организаций, пусть они занимаются!
— Дорогая, ну я как бы и есть такая организация. – Стараюсь не завести ее вновь.
— А… да… ну точно вы же Метелицы. – Прозвучало как диагноз, потом пауза – Ты знаешь, ну чем я ей помогу, у меня сейчас с деньгами у самой швах. – Уже не кричит моя подруга.
— Да ты знаешь, деньги-то как раз не нужны. – Слышу облегченный вздох.
— Ну, а что тогда?
— Да вот вещи, может комплект постельного белья, знаешь пока человек болен…
— О, кстати о белье, мне в том году на новоселье надарили, я еще половину даже не точно не пользовала, даже не видела, запихала, не глядя на антресоли про запас – уже смеётся, — буду, как наша бабушка всё про запас откладывать и к пенсии забуду, что где запасено. Ладно, когда едешь?
— 21-го в ночь.
— Хорошо, до 21 завезу все что придумаю. Может футболок, мои девчонки выросли быстрей, чем успели поносить толком.
Я часто думала, отчего люди споткнувшись, падают и дальше катятся и катятся вниз, отчего беда и бедность всегда рука об руку. Наверное от того что пока мы здоровы нам не хочется видеть горе, мы так стараемся оттолкнуться от чужой беды и слабости как будто их вовсе нет. И для человека с бедой сразу же закрывается множество дверей, множество сердец. Бедность и беда не зря однокоренные слова. В Ксениной жизни так и вышло беда за бедой и постепенно беды унесли все силы и все средства, и что совсем страшно — всех друзей. Туберкулёз штука мерзкая, он изматывает, он день за днём выжимает из человека все соки. Лечение при хорошем раскладе занимает не меньше шести месяцев, а если расклад не очень, а если иммунитет по нулям, а если некому варить тебе вкусную калорийную еду и передавать в больницу фрукты, витамины, соки. А если ты не имеешь денег чтобы все это купить, потому что с работы тебя попросили сразу, не дав даже договорить слово «туберкулёз»? И вот пока ты болен, ты слаб и немощен, ты перестаёшь видеть, что ты одет хуже и выглядишь как-то не очень, то есть ты как бы всё понимаешь, но видишь это размыто, эдакий расфокус. Просто потому что сейчас, когда ты болен, всё становится вторичным важно одно выжить.
Но время идет, лечение тоже, у каждого свой путь к выздоровлению и те, кто находит силы бороться за жизнь идут на поправку. У каждого свой источник сил, чаще всего это Бог. Люди переосмысливают себя, свою жизнь и очень сильно меняются. Но у каждого это по-своему. И вот наступает день, когда человек чувствует себя получше, покрепче и, оглянувшись по сторонам, хочет сделать шаг вперед. И тут бы друзьям вывести его на природу, семье наготовить вкусностей, купить бы обновку, а вокруг никого, только старое заношенное шмотье, пустота и запах болезни.
Меня зацепила Ксенина история, потому что на моих глазах уже дважды разворачивались битвы с туберкулёзом, одну мы выиграли, а вторую проиграли. Мне захотелось, чтобы эта история была победой, очень захотелось. 31 год слишком мало для жизни, слишком мало для истории, слишком мало чтобы медленно умирать. Еще вероятно я так близко все это приняла, потому что сама только выбралась, ну почти выбралась из своих болячек, из диабета, который загнал меня домой и захлопнул для меня дверь, ведущую к очень многому. Но со мной была моя семья, мои самые лучшие на свете друзья, и моя команда, моя Метелица. А у Ксюши ни осталось никого.
Кинув клич по всем знакомым и не знакомым, мы собрали целую машину вещей для Ксении. Люди привозили разное, кто-то одну футболку, кто-то целые сумки, кто-то простые обиходные вещи, кто-то дорогие, кто-то специально пошел и купил совсем новые вещи специально для нее. Параллельно мы общались с Ксенией по телефону, и наблюдали интересный процесс, она сначала просто открывалась. Если первый раз я слышала на том конце провода очень сдержанного человека отвечающего односложно и тяготящегося моими вопросами, то постепенно голос становился мягче, а разговоры длинней. В один из таких разговоров Ксения выпалила следующее:
— Ходила сегодня ругаться к нашему главе.
— Зачем, — несколько растерялась я.
— Да, ты понимаешь, я же стою на бирже труда, надеюсь найти работу, и они мне сегодня говорят – «в субботу субботник, явка обязательна, иначе напишем отказ и снимем с учета, и ничего не знаем, Глава сказал все – значит все». Я сначала растерялась, ну да надо идти, конечно, субботник. А потом думаю ну куда я пойду, все будут жечь костры, траву палить, да заборы красить и я без легких останусь. Вышла, стою, рыдаю, так обидно стало. Думаю, раз меня гонят, то всех без разбора погонят и инвалидов. Нарыдалась и думаю вот глава гад, нашел за счет кого город убрать, мы и сами выйдем, поможем, но снимать с учета, а если человек болеет. Короче пошла к главе. Начала там требовать его, а меня не пускали, ну я расшумелась. Вышел, глава и не может понять, в чем дело, говорит – Как инвалид первой группы? На какой субботник? Что там с ума посходили что ли, краски нанюхались?- И так ругался по телефону, сказал, чтобы они сами все не забыли выйти на субботник вместо инвалидов. А я теперь домой пришла, и руки ноги трясутся, я никогда в жизни такого не делала, обычно на меня орут, а я молчу.
После тренировки рассказала ребятам о том, что Ксения наша из мышки выросла в грозу местной администрации. Мы конечно все посмеялись, ведь она большая умница, что не смолчала, но главное она пошла и заступилась за других, даже за тех, кого она и не знает, она проявила недюжинную силу духа.
Постепенно пролетели две недели, которые мы отводили на сбор помощи. Пора была собираться. Ехать решили в ночь, чтобы быть на месте часов в десять утра.
Как всегда в духе Метелицы в последний день, когда всё уже было упаковано и готово к отправке начали отзваниваться и приезжать поочередно наши Метелицы. Одна за другой, они привозили и привозили, в итоге мы опоздали с выездом на час – прикручивали к верхнему багажнику ящик, так как внутрь машины даже при снятых задних сидениях вошло не все.
Писать, как мы промчали в один конец за восемь часов пятьсот с лишним километров, не буду, пролетели на одном дыхании. Нашли быстро, быстро выгрузились, потому что Ксюша очень нервничала, ведь приехали совершенно чужие люди. Мы тоже как кретины только суетились, потому что боялись сказать что-то лишнее, задеть, обидеть. Стали пить чай, молчком, односложно обмениваясь какими-то ерундовыми фразами. Но как-то вроде и разговорились, а потом обычное житейское любопытство взяло верх пошли разбирать сумки, вещи, продукты, технику. Походу разбора стали возникать планы.
— Ой, какая ткань, я из нее пошью шторы, или ой, а это прям я как королева, ой, а в этом только в Брянск ездить, это прям на выход.
Было видно, что Ксению шокирует происходящее, она старалась быть совсем безэмоциональной, но то, что ей переводили деньги чужие не знакомые люди, что для специально нее купили вещи, ей нравилось и в тоже время заставляло нервничать – неужели ей, почему ей. Я все время переводила разговор куда угодно, сама не знаю ответов на такие вопросы, — потому что! И всё.
Мы настроились уехать, не сильно задерживаясь и собственно, через четыре часа рванули обратно. Нам показалось, что ей надо побыть дома одной, как-то дать выход эмоциям, самой разобраться, что и где и что со всем этим делать. Было ощущение, что пока мы там все происходящее не по настоящему, а как только мы уедем Ксюша, наконец, что-то перемеряет, что-то понравиться, что-то нет, может что-то окажется мало или велико, ведь мы все готовили, невидев ее никогда, только мутные фотографии.
Докатили до Москвы без приключений, уложившись в сутки, ровно в три часа ночи выехали и ровно в три прикатили обратно.
Теперь, продолжив общение с Ксенией, наблюдаем за интереснейшим явлением – перерождением человека. Она, разобравшись с привезенным поняв, что ей этого много, там и правда, гораздо больше, чем надо, в начале спросила, не будем ли мы против, если она отдаст кое-что девочке их многодетной семьи. Ну, а почему против? Конечно, пусть отдаст, потом пришло вот такое сообщение:
— Я подумала, я же тоже могу помогать другим. У нас в деревнях беженцы и болящие и им никто не помогает. Тут в одной деревне, мне в магазине рассказали, беженка, мать с 9 -ю детьми от 20 и до трех лет, а сама она онкобольная. Так вот я им отвезут, я думаю, ты не против? Рак такая болезнь что кошмар, а деревня такая, что нет работы ничего. Хочу объявить сбор на машинку им в помощь, у нас наверняка есть добрые люди, ну и что мне никто не помог, ну и ладно.
А сегодня новое сообщение от Ксюши заставило остановиться и написать эту статейку в блог:
— Я, наверное, сама не хотела, чтоб весь поселок узнал о моей болезни, я, наверное, боялась, ведь итак кто узнал, перестали общаться, даже отворачивались при встрече, не то, что помогать. А сейчас вокруг меня считай за какой-то день люди стали вращаться, а ведь раньше одна дома и все и никого. И не я все затеяла, у меня был движитель — это вы… Вы дали мне пинок под зад и я ожила… вы такие классные)))
Она ожила, всего-то две недели, никто из нас не разорился, оторвав от себя по копейке и пару шмоток, никто из нас не перетрудился.
Меня только мучает одни вопрос – четыре года, вместо того чтобы пролечить ее, и отправить в нормальный санаторий на реабилитацию, ее травят тяжелыми лекарствами не задумываясь о том, что ей просто не на что купить сопутствующие препараты, например Эссенциале от лекарственного гепатита который развился на фоне лечения. Она теряет зрение, слух, а от тубазида у нее отнимались ноги почти на месяц. Почему никто не задумался о том, что если бы не тупое лечение она бы уже давно снялась бы с группы, плюнула на все пособия и работала бы в свое удовольствие. С кого можно спросить за это? Не знаю. Каждый должен спрашивать с себя. И когда я слышу фразы — за такую зарплату скажите спасибо что я вообще прихожу на работу, хочется сказать «спасибо и до свидания», не приходите на работу. Милые дорогие равнодушные врачи, не приходите на работу за эти деньги, идите в те высоко-превысокооплачиваемые работы, где вас уже ждут. Учителя, не работайте за копейки идите в крутые гимназии за огромные зарплаты работать – ведь там без вас скучают. Дорогие министры и министерши, спуститесь на землю 10 минут на прием туберкулёзного больного это ничто, это просто повод прийти на работу и не работать. Замкнутый круг, он должен разорваться и я не знаю как. Я знаю врачей, которые работают на износ и вытащили меня из жуткого состояния. Но и врача, который прописал мне препарат, сваливший меня с сердечным приступом, лечившего заболевание, которого у меня нет, тоже знаю. И те и другие работают в одинаковых условиях. Почему такой разный результат? Потому что все равно всё идет от человека.
Ведь уж если вы занимаете место, то не отсиживает зад попусту. Всегда можно найти способ остаться человеком. Всегда можно изменить мир к лучшему. И меняется мир не на площадях и не визгом ораторов-демократоров, а тем что каждый сделает хоть что-то для того кому сейчас хуже. Я, прежде всего человек. Каждый должен помнить об этом, ты богат и благополучен, но ты можешь сделать больше – сделай, помоги – потому что ты ЧЕЛОВЕК. Ты сейчас беден и болен – попроси о помощи она придет – потому что ты ЧЕЛОВЕК, и ты заслуживаешь помощи просто так. Тут все сопереживали трагедиям последних дней и маршировали по городу с плакатами – «Je suis charlie!» или ««Je suis Борис!»…
Je suis un homme! – это главное, только это. Тогда не было бы Шарли, не было бы многих бед, потому что — Я, ЧЕЛОВЕК!
P.S. Мы решили не останавливаться. Теперь уже вместе с Ксенией по мере её выздоровления собирать такую помощь для людей попавших в трудную жизненную ситуацию. Присоединяйтесь, эмоции улягутся, а дело продолжится.