Автор — Елена Далина
Хронические болезни – совсем не блицкриг, «пришел – прооперировал — здоров», такой принцип не работает. Это долгое и методичное, ежедневное, нудное и совсем не героическое послушание. Ты следуешь рекомендациям врача, тренируешь силу воли, развиваешь память (не забыть бы принять лекарства по плану и записать данные в дневник). За долгие годы со своей «хроникой» порой кажется, что ты уже знаешь о ней практически все – не важно, речь о диабете или любом другом хроническом недуге. Это входит в рутину и порой оказывается большой ошибкой. Я расскажу о том, что поняла спустя много лет с диабетом, но вместо этого диагноза можно подставить любое другое «хроническое» слово…
Первое рабочее утро после январских праздников. В приемном покое не то чтобы толпа, но народу довольно много. Охранник на входе любезно всем подсказывает: «Проходите сначала в 101-й кабинет, там сдадите ПЦР-тест, а потом в 104-м оформят историю». Я стою с курткой в руке и рюкзаком на плечах – для плановой госпитализации на неделю много с собой не нужно.
В палате ко мне сразу подходит лечащий врач и рассказывает план обследований и консультаций. Я прикидываю: если все это бы делать не по ОМС, то выйдет тысяч на 70… Марафон продлится неделю, и я получу всеобъемлющие данные о своем организме. На обходе днем позже заведующая отделением спрашивает: «А как так получилось, что вы у нас не лежали за все 24 года с диабетом?» Действительно, с одной стороны, это совершенно нереально объяснить, а с другой стороны, все просто: проблема называется «Я и так все знаю!»
На заре моего диабетического стажа еще в больнице я прошла «курс молодого бойца», выписалась и еще до 18 лет прошла несколько школ диабета и сама, и с родителями. Это было в конце 90-х годов, когда деревья были большие, инсулины другие, глюкометр измерял сахар 45 секунд (вместо одной секунды, которая требуется для этого сенсору, и даже без прокола пальца, что особенно классно на морозе), ну и вообще, тогда и мой диабет вел себя совершенно иначе.
Учиться я любила и отлично усвоила все, о чем узнала на этих школах… А дальше случился затык. С одной стороны, все эти знания дали мне основание считать, что «я-то покруче любого эндокринолога!» Знаю, что и как делать: подкалывать на углеводы, считать хлебные единицы, следить за кожей на стопах, вовремя сдавать профильные анализы. Тогда была в почете фраза «лучше самого пациента никто про диабет и не знает». Те врачи, ко мнению которых я тогда прислушивалась, порой нелестно отзывались о своих коллегах. Это было неэтично и неправильно, но мне в детстве было сложно оценить это объективно: врачи, которые мне казались очень сведущими, не могли быть не правы. Может, в них говорило тщеславие – желание зарекомендовать себя как отличных специалистов, то ли это была просто битва за внимание пациентов – кого куда переманить. В общем, так сложилось, что клинику, куда я легла в начале этого года, и в которой ни разу не была до этого, я не считала толковой – что там мне нового расскажут? Я и так в курсе.
В курсе я действительно была: могла ловко оперировать терминами из эндокринологии, без стеснения проверяла сахар в вагоне метро, хотя при этом стеснялась рассказывать о диабете окружающим меня близким. Спустя первые пять лет заболевания весь мой энтузиазм сдулся. Я продолжала измерять сахар по сто раз на дню, но реагировать на то, что было на глюкометре, то забывала, то ошибалась, а то и не хотела. Высокий сахар – увидела, вздохнула, пошла, стало нехорошо, подколола так, что он упал сильнее, чем надо. В жизни в тот момент было много сложного, в первую очередь психологически .
Это отразилось на моем отношении к сахару, а потом начался период панических атак, которые были похожи на гипогликемии (пониженный сахар крови). А я так хорошо училась в школах диабета, что помнила отлично: высокий сахар – это еще ничего, главное вовремя его измерить и правильно уколоть инсулин. А вот низкий – это значит, что действовать надо быстро – иначе верная смерть! На школе диабета рассказывали, что иногда человек ошибается в дозировке инсулина и может переколоть, что приводит к резкому снижению сахара крови, характерным симптомам и, если вовремя не принять меры, он теряет сознание и мозг перестает получать глюкозу). К слову сказать, за все мои 24 года с диабетом самый низкий сахар крови был у меня 2,4 ммоль/л (при норме от 3,3 до 6), при этом я была в сознании и пила сладкий чай как не в себя, успевая при этом инструктировать подругу, что делать, если я потеряю сознание. Сейчас я пишу об этом шутливо, но это на самом деле было совсем не весело: во-первых, я начала бояться гипогликемий и намеренно завышала результаты сахара, чтобы не бояться, во-вторых, это вошло в привычку.
Сейчас в клинике с врачом мы часто обсуждали мои действия после измерения сахара. Она начинала спрашивать:
«Вот у тебя был сахар 15, ты подколола на снижение и увидела, что он быстро пошел вниз. Что ты сделала?»
«Ну, я остановила сразу помпу…»
«А зачем? А ты вспомнила потом, что ее нужно снова включить? А что еще сделала?»
«Еще я сразу начала активно поднимать сахар, выпила сок, съела булку».
«А какой в тот момент был сахар?»
«5,5» (верхняя граница нормы)
«А зачем так резко стала поднимать, это же еще далеко не гипо. Во-первых, можно было не останавливать помпу, скорость подачи такая маленькая, что это несильно бы подстегнуло снижение».
«На автомате. Стало страшно – схватила – поела – потом уже подумала».
Мы с врачом смотрим друг на друга довольные – вот она, попалась, привычка! Когда мы стали выяснять причины подобных действий, то обнаружили интересную вещь. Теория у меня в голове существует отдельно от моих выученных реакций. Принцип тут такой. Когда-то сформировалась привычка, которую и я вовремя не остановила, и рядом не было врача, который бы заметил ошибку и указал на нее. Она настолько в меня вросла, что сейчас я делаю это на автомате. Я делаю то, чему научилась 20 лет назад, тогда как сейчас и учат на школах диабета совсем по-другому, и есть гораздо больше возможностей отследить такие вот ошибки и вовремя с ними разобраться.
Переучиваться предстоит долго (и мучительно), но то, что мы с врачом успели проговорить за эту неделю, уже помогает по-другому среагировать, вовремя заметить, что я хочу привычно подъесть на гипо больше, чем нужно. Плюс новые знания. За неделю я конечно не прошла школу диабета повторно, я планирую сделать это позднее. Но уже поняла, что за эти 20 лет в эндокринологии (да и во многих других сферах медицины) появилось много новых данных, ежегодно пересматривается старая статистика. Я часто слышу от разных врачей: в прошлом месяце на конференции говорили о пересмотре целевых значений холестерина – те, что были объявлены полгода назад уже не считаются безрисковыми или такая картина на УЗИ теперь не считается симптомом начала осложнения…
В один из дней в клинике я вдруг поняла, что нельзя остановиться Призыв «Учиться, учиться и…» — дальше вы сами знаете — не кажется таким уж избитым: когда остановился, наверстывать потом ой как непросто, особенно, если речь идет о собственном здоровье!
Светлана Самара, психолог команды «Метелица»:
Мы с Еленой планировали сделать этот небольшой рассказ о ее госпитализации с моим комментарием о психологической стороне проблемы. Но она сама очень правильно подсветила эти аспекты. Так что мне осталось лишь добавить капельку своего опыта, а он практически такой же как у Елены. За исключением того, что много лет мне не могли поставить диагноз и предлагали на выбор кучу всего, начиная с аденомы гипофиза, заканчивая токсической аденомой. И лишь в 2020 году, в предынсультном состоянии, я обратилась практически с криком о помощи к врачу, теперь уже моему лечащему. Я получила свой диагноз. У меня диабет II типа. Мне пришлось пересмотреть все, что я знаю о диабете. Мне тоже казалось, что знаю все: у мамы диабет II типа, у дяди I типа, я прям доктор диабетических наук. Но, аллилуйя, мне достался великолепный врач, который перевернул мое восприятие и отношение к здоровью. Сейчас я живу и работаю в бешенном режиме, практически 20/7, но я именно живу, благодаря правильно подобранной терапии, которая, между прочим, очень сильно отличается от всего, что я знала. В прошлом году я приняла участие в клинических исследованиях нового препарата для диабетиков, пока не буду рассказывать, но это было очень интересно, выйдет – поделюсь опытом.
Несколько лет назад моей маме, после серии гипертонических кризов с поездками на скорой, совсем юный врач на приеме ФГБУ «НМИЦ эндокринологии» за одну минуту поменяла схему лечения: переставила один из препаратов с вечера на утро, но 40 минут она объясняла маме, почему именно так, что происходит, откуда такие панические атаки под утро и такие кризы. Проблема ушла и не вернулась.
Итак, что я хотела донести до вас своим комментарием – ищите! При всей плачевности медицины, хорошие врачи есть. Да, далеко не каждый будет готов вникнуть, но просто поменяйте его, поменяйте второго, третьего, возьмите направление в ФГБУ «НМИЦ эндокринологии», даже на первичном приеме там сидят хорошие эндокринологи.