Автор: Елена Далина
Мне казалось, что о гнойных осложнениях я слышу только от коллег из «Метелицы». Каждый подопечный так или иначе сталкивался с гноем после травмы. Но каждое новое обращение к нам с такой же проблемой, каждый разговор с потенциальными подопечными, каждая история, которую рассказывает случайный собеседник о своем погибшем от сепсиса родственнике, когда человеку уже ничем не помочь — говорят о том, что наши подопечные в Пенино — это лишь верхушка айсберга под именем гной.
Возможно и вы, наши подписчики, впервые узнали об угрозе гнойных осложнений, когда подписались на группу «Метелицы» в соцсетях. В открытом доступе не так много информации об этом. Так, до сих пор самой подробной книгой по теме гнойных осложнений служат «Очерки гнойной хирургии» архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), опубликованные в 1940-х годах. Число отделений гнойной хирургии за последние годы сократилось. На сегодняшний день в Москве их число – без военных госпиталей и ведомственных клиник – около 12, и это в столице, в регионах ситуация хуже.
Статистика по гнойным осложнениям – например, по гнойно-некротической стадии пролежней – тоже труднодоступна: мало где умеют грамотно работать с пролежнями, а там, где умеют – снимают острое состояние, с которым поступил пациент, оперируют человека после ДТП, выписывают из реанимации в травматологическое отделение, потом – домой, а там уже с гнойным осложнением имеют дело родственники пациента, которые раньше никогда и не слышали, как вовремя заметить, предотвратить или залечить пролежни.
Когда пациент поступает с травмой по скорой, первым делом устраняют повреждения, опасные для жизни. В своей работе мы сталкиваемся с тем, что часть более мелких травм остается вне поле зрения врачей, иногда из-за недостаточного опыта, а порой просто потому, что стремились спасти жизнь и оперировали те травмы, которые угрожают жизни, например, перелом шейных позвонков, а второстепенные травмы упускают из виду из-за экстренности состояния.
А травмы помнят все и зачастую выстреливают гораздо позже, когда кажется, что опасность уже миновала. Пациент выживает, возвращается домой, если повезет, проходит реабилитацию, а потом спустя полгода, год, а то и больше у него начинают вылезать неучтенные и пропущенные повреждения, гной и инфекции, которые за это время проникли слишком глубоко, затаились и в самый неподходящий момент напомнили о себе: сепсисом, неожиданно выявленной травмой на плановом обследовании или прямо в процессе операции “превратившись” из кисты неясной этиологии в огромный гнойник.
Так, наш подопечный Хулио Цезарь спустя полтора года после травмы, после отважной борьбы за жизнь, нескольких сложных операций по восстановлению костей, остро среагировал анафилактическим шоком на препарат, попал в реанимацию и спустя 100 дней отчаянных усилий умер от сепсиса – старая инфекция, которая осталась в его организме еще с самой первой больницы, где он оказался после ДТП, и затаившийся в организме гной выдали такую волну реакций, что его организм не справился, несмотря на всеобщие усилия и молитвы.
Так, операция Катерины в апреле 2022 года на шее прошла в два этапа, потому что во время первой операции хирурги обнаружили гнойник из-за некорректно закрепленной когда-то шейной конструкции.
Другой наш подопечный, Кеша, с травмой грудного отдела позвоночника, тоже хорошо знает, что такое гнойные осложнения: на средства, собранные с помощью частных благотворителей, Кеше в августе 2022 года провели операцию по иссечению остеомиелита ребер. Нужно было удалить гнойный процесс и зашить бок. Почти у каждого из наших подопечных гнойные осложнения так или иначе проявлялись спустя несколько лет после травмы.
Но сегодня я хочу рассказать не про наших подопечных, а историю, которую я узнала благодаря случайной встрече. Для меня это вклад в общую статистику. Пока я лежала в отделении трансплантологии, моей соседкой по палате оказалась пожилая женщина, назову ее В.М., с которой мы прежде делали гемодиализ в одном и том же центре, но в разные смены. Она оказалась интересной собеседницей, с живым умом, всю жизнь проработала в сфере финансов и сохранила ясность суждений и внимание к людям. Слово за слово, она дошла и до рассказа о своей семье.
Оказалось, что у нее двое сыновей – старший каждый день звонил ей в больницу, подолгу разговаривал с ней. Потом В.М. рассказала про второго сына – тот год назад умер. Ему было под сорок.
Все произошло стремительно, так, что осмыслить все она смогла гораздо позже. Младший сын почувствовал себя плохо – сказал, температурит, приболел. Решил на день остаться дома, отпросился у начальника. Наутро все же надумал пойти на работу. Когда В.М. позвонила ему, он ответил очень слабым голосом: «Мама, не могу собраться на работу, сижу в коридоре, совсем нет сил». В.М. предложила вызвать врача. «Не надо, пересижу». Два дня температуры под 39 градусов, а потом, когда мама пришла его навестить, сын неожиданно потерял сознание. Вызвали скорую.
Три недели в искусственной коме на аппарате ИВЛ, потом он пришел в себя. Его сразу перевели в другую больницу с профильным хирургическим отделением, где тут же по переводу назначили операцию.
«Я не знаю, что сказал ему врач накануне, но сын звонил мне вечером перед операцией, просил прощения, просил передать близким, что он просит прощения у них. Как чувствовал что-то», – рассказывает В.М. и смотрит сквозь меня. Операция шла долго, а после позвонил хирург: «Мне очень жаль, ваш сын умер, гной в легких, мы пытались удалить очаги, но уже начался сепсис. Мы сделали все, что могли».
Откуда же гной? Сын был всегда здоровым и крепким человеком, в детстве никакими ОРВИ практически не болел, хронических заболеваний не было…
«Уже гораздо позже я вспомнила то, что, возможно, объясняло его болезнь и смерть», – со вздохом признает В.М. после некоторого молчания. «Это произошло в 2005 году. Сын ехал на машине, свернул на МКАД. А там стоял на обочине грузовик. Сына подрезали, он сдал вправо, а в это время грузовик начал отъезжать. Произошло ДТП. Вроде бы, тогда он просто ногу сломал. По скорой попал в травматологию, ему сделали операцию, но нога долго не заживала – какое-то гнойное осложнение, возможно, остеомиелит. Мы лечили и так, и эдак, очень медленно этот гной ушел. Теперь я понимаю, что ушел он куда-то внутрь организма и затаился там».
Тогда я рассказала ей о «Метелице» и историю нашего Хулио. Она качала головой, сочувствуя, а потом сказала: да, да, это все очень похоже на то, что случилось с моим сыном.
Я долго думала, а потом, уже перед выпиской В.М., рискнула спросить у нее: «Простите, вы со мной поделились такой личной историей, очень грустной, но не разрешите ли вы мне рассказать о ней, быть может кому-то это поможет вовремя заметить проблему и предотвратить беду? Или хотя бы быть очень внимательными, если в прошлом был эпизод с гнойным осложнением?»
В.М. ответила сразу, ни минуты не мешкая: «Да, конечно, расскажите! Мы так мало знаем о подобном, пусть кому-то история моего сына поможет выжить».
В этот момент подошла санитарка, чтобы помочь В.М. донести сумки на первый этаж к машине ее старшего сына. Моя соседка махнула мне рукой и зашагала следом за санитаркой.