Несколько лет назад к нам пришла заниматься девочка 14 лет, с ДЦП. Семья сложная, но хорошая, сама девочка, два брата и мама с бабушкой. Девочка хорошая, веселая, симпатичная, с диплегией, то есть с достаточно сильным поражением ног и не особо выраженным поражением рук.
Пообщались, попробовали и договорились начать заниматься. Девчонка быстро втянулась, стала заниматься очень неплохо, но чувствовалось безразличие ко всему, какое-то наплевательство и нет ни лень, а именно безразличие.
Первый месяц все шло ровно, мама завозила девочку на тренировки, иногда пила чай, иногда уходила по магазинам и вроде все было хорошо. Но однажды пришла пора поговорить с мамой о том, что девочку нужно как-то зажечь занятиями. А у нас не очень получается, вроде внешне все хорошо, но вот душу она в тренировки не вкладывает.
Реабилитация — это всегда процесс взаимный, сколько бы тренеры не старались если человек не захочет, то мало что получится. А тут было видно, что не хочет. Выбрали время чтобы поговорить с мамой. Мама сразу поняла, о чем речь. Она тоже переживала, потому что девочка не выходила на улицу, не то чтобы совсем, но, во-первых, она перестала гулять, во-вторых она выдумала себе дистанционное обучение и уперлась так, что её пришлось перевести, хотя в школе вроде бы проблем не было, но однако успеваемость сползла.
Мама не была ни глупа, ни равнодушна, но она не понимала в чем дело, понятно, что пубертат, но вроде еще рано, но наши дети такие скороспелые, а школьный психолог сказала:
— Девочка растёт, начинает комплексовать из-за ДЦП, может и стоит перейти на домашнее обучение.
И девочку перевели на домашнее обучение.
Ей все нравилось, но маме не очень нравилось затворничество. Но тут все в один голос говорили:
— А что ты от неё хочешь, ДЦП берёт своё. – И мама постепенно начала думать – Ну и правда, что ребёнка доставать. Тем более что маме надо вообще-то было кормить всю эту дружную араву, и забот итак хватает. Мама собственно и к нам-то приехала потому что у нас занятия индивидуальные.
Но когда мы с мамой поговорили, и я привела ей кучу примеров того как живут люди с ДЦП, каких успехов они могут добиваться, какие у них семьи и как они заводят друзей. Одним словом – душевно поговорили, но вот проблема осталась не вскрытой.
День за днём мы занимались, общались, но девочка не открывалась. В какой-то момент я решила поговорить с ней прямо. Ей уже 13, и она в отличии и от нас, и от мамы знает точно о своих проблемах, знает, но не хочет говорить.
И вот собственно я так и сделала.
— Дорогая, мы занимаемся уже два месяца, и вижу, что ты уперлась в какую-то проблему внутри себя. Ты боишься и это чувствуется во всем. Ты боишься нас, боишься всех вокруг. Я не хочу лезть к тебе в душу, но судя по тому, что ты уже второй год на домашнем обучении что-то случилось тогда, когда ты захотела перейти на домашнее обучение.
Надо сказать, 14 лет — это такой возраст, когда с детьми нельзя заигрывать, совершенно нельзя.
— Ой, что Вы у меня все нормально, просто мне тяжело ходить, вот я и попросилась на домашнее. – Она улыбалась и совершенно не собиралась со мной откровенничать. Вероятно, она считала, что если улыбаться, то никто ни о чем не догадается.
— Давай договоримся с тобой вот о чем – когда ты захочешь поговорить о том почему ты почти два года практически не выходишь из дому, почему ты не можешь спускаться со скалодрома на обвязке, а слазишь как мартышка по зацепам, почему у тебя нет подружек, почему ты ушла из своего класса, что они тебе сделали. – И вот тут улыбка дрогнула. – Когда ты устанешь от этого, когда поймешь, что лишаешь себя жизни то приходи, мы попробуем тебе помочь. Просто помни что тебе есть куда пойти, есть к кому обратиться.
Прошло достаточно много времени. Мы больше не возвращались к этой теме. Занимались по мере сил, постепенно девчонка начала доверять мне во время занятий, стала спускаться на страховке, перестала делать вид что ей все дается легко, улыбка временами все-таки сползала с её лица.
В общем до весны мы просто занимались. Ноги прибавили уверенности и стали разгибаться в коленях, руки совсем окрепли, пальчики скоординировались между собой. Но в целом состояние девочки стало более подавленным.  Оно и понятно, уже исполнилось 15, весна, все гуляют, все носятся, а она сидит дома.  Но и теперь она молчала как партизан.
Потихоньку закончился учебный год. На самой последней тренировке нашу барышню все-таки прорвало. Оказалось, что за этот время она успела к нам привязаться и мы всё же стали для нее каким-то разнообразием и отдушиной от одиночества и однообразия.
Она рассказывала обо всем, кроме главной проблемы, ходила кругами.
— Смотри дорогая, если тебе нужна помощь, то о ней надо попросить. Если есть проблемы, то её надо как-то озвучить. Иначе мы будем ходить кругами очень долго.
— А Вы никому не расскажите?
— Давай так – я никому не расскажу, но, когда мы разберемся с тобой в чем же дело, я спрошу тебя можно ли рассказать об этом маме, а ты решишь моно или нет, или ты расскажешь ей сама. Хорошо?
— Но Вы точно сделаете как мы договоримся?
— Да, но мы все решим, когда я узнаю в чем дело. И я тебе честно скажу, как поступлю и почему именно так.
История оказалась и простой, и страшной одновременно.
Летом она и половина ее одноклассников поехали в детский лагерь. Всё бы ничего, но лагерь оказался очень спортивным. Нет, он не был спортивным по своему назначению, но там вечно шли всякие соревнования, спартакиады и прочие первенства. Естественно она везде, даже в дартсе была последней. И каждый раз, когда её отряд проигрывал она оказывалась крайней. Сначала на нее просто наезжали, потом кто-то пихнул. В следующий раз ударили.
Она боялась жаловаться. Она же понимала, что всех подводит. Даже ее одноклассники высказывали ей. Она очень переживала, старалась быть как все, старалась не подводить, но естественно подводила. Пожаловаться ей просто не пришло в голову, потому что она же виновата, она же подводит. Как вышло что педагоги не заметили проблему не знаю, ведь прошло уже почти два года и подросток просто не мог понять и такие вещи, но к концу смены ей уже как следует доставалось. Её били, били за всё, ей мстили за все неудачи. Иногда просто натягивали одеяло на голову и лупили.
Девчонка так и не поняла, что надо было идти ко взрослым за помощью, что она не виновата, но слова буллинг, травля были ей не знакомы.
И вот приехав в Москву она сделала все возможное чтобы не пойти в свой класс в сентябре. И у нее все получилось. Первое время она была совершенно счастлива, но детство есть детство оно требовало беготни, шума, подружек и игр.
Мы очень долго говорили и договорились что встретимся еще раз. Но пока я ничего никому не расскажу.
Через пару дней мы встретились опять.
— Я думаю нам с тобой нужно всё рассказать маме. Мама просто не могла даже представить то что ты рассказала. Ей такое не приснилось бы в самом фантастическом сне. Но это потом. Это завтра. Сегодня мы с тобой разберемся что с этим делать. Понимаешь это всё нужно перешагнуть и пойти дальше. Выйти из дома, перестать прятаться. Фокус в том, что ни те ребята, которые были с тобой в лагере, ни твои прошлые одноклассники не помнят о тебе. Тебя больше нет в их жизни. Кто-то из них пожалел о сделанном повзрослев, кто-то еще нет, но пожалеет повзрослев еще немножко. Но в твоей голове так и застряли те маленькие уродцы, которые тебя били и травили. Понимаешь? Они до сих пор управляют твоей жизнью, они до сих пор травят тебя. Спустя два года.
И мы опять с ней говорили.
Вообще я все время думаю вот о чем – как можно работать по таксе. Иногда разговор с психологом превращается во многочасовое слушание, просто выслушивание. Ну да это все лирика.
Мы разработали целую стратегию. Мы придумали как она будет сначала ходить за хлебом, каждый день. Потом на почту. Потом она долго вспоминала девчонок во дворе и вспомнила-таки одну из девочек с которой ходила в сад и их бабушки общались.
В общем за лето она научилась выбираться из дому.
Уже в средине августа она звонила мне и рассказывала, что с той девочкой они вполне сносно поладили, не то что подруги, но периодически она гуляла с компанией этой девочки и никто не понял, что у нее ДЦП. Кто-то спросил Травма, а она просто кивнула. И всё и понимаете все по фигу.
Потом мы говорили с мамой, мама была готова пересажать всех, кипела и ругалась, ругала всех и всё и себя, в том числе. Но как-то все успокоилось.
Весь следующий год мы тянули за уши химию, физику, математику. Она захотела в институт.
Ну и в конце этой истории напишу лишь что в институт она поступила. Посадить никого не посадили. Все перекипели. Девочка поступила туда куда ей хотелось, продолжает заниматься спортом, не плохо учится и научилась за себя стоять, ну вы понимаете, что наш дядя Лёша не только сам хорошо бьёт, но и отлично учит бить, когда надо защищаться.

Вы читаете нас, а значит знаете, что наша работа помогать тем, от кого все отказались. К сожалению обращений, становится все больше. Мы собираем каждого подопечного по кусочкам мы выигрываем суды, мы добиваемся лечения, получения протезов и лекарств, истребуем страховые выплаты, не говоря о помощи в получении образования. Нам очень нужна ваша помощь, чтобы помогать тем, кому больше не на кого надеяться. Нам не обойтись без вашей помощи и поддержки.

Поддержите нашу команду и таких историй станет значительно больше:
1. Через сайт команды www.metelitsa-team.ru
2. SMS на короткий номер 3443 со словом МЕТЕЛИЦА и суммой перевода.
3. Р/С 40703810238000004544
В ПАО СБЕРБАНК
К/С 3010181040000000000225
в ГУ БАНКА РОССИИ ПО ЦФО
БИК 044525225
Получатель МПЭСЦМ
4. На корпоративную карту 4274 3800 1053 8657 только через терминалы Сбербанка