Зима. Вьюга свистит за окном. Темнота наступает очень рано. Я еще не хожу в школу, в детский сад я никогда и не ходила. Зимние прогулки ограничены, друзей – пара штук, и те взрослые дети маминых подруг, которые приходят в гости, когда мама устраивает застолье. По вечерам в доме включается красно-оранжевый свет. Я надолго его запомнила: он не теплый, а таит в себе угрозу, название которой я не могу дать, потому что я – ребенок. Я забиваюсь в самый дальний угол дивана и мне очень страшно, а тоска распространяется на тело – я не могу пошевелиться, застываю, глядя в телевизор, пытаясь сконцентрироваться на очередном блокбастере, который так любит мой папа. На следующий день, к четырем-пяти часам вечера, я снова застываю. Я начинаю бояться вечеров, потому что каждый вечер зимы я испытываю то, что спустя пятнадцать лет психиатр на нашем приеме назовет “тревожным расстройством”.
Депрессия и тревога начались еще в моем детстве. Сейчас ясно, что у этого есть генетическая подоплека, тогда же не было ясно ничего, а тем более – как с этим справляться. В институте у меня появилась лучшая подруга. Осенью меня снова “накрывало”: я плакала от тревоги, пряталась в ее доме с высоченными потолками. Маша была единственным человеком, который хорошо понимал, что со мной происходит, на чувственном уровне, конечно. Для психической диагностики информации в интернете не хватало, а пойти к психиатру было сродни тому, что сдаться в тюрьму: стигма, страх, что не будут брать на работу и все то, чего сейчас уже практически нет.
И вот пахнет перегноем, дождь идет без конца, вокруг – оттенки серого. Много, много серого. Я плачу, а Маша обнимает меня. И вдруг говорит фразу, которая еще долго будет меня успокаивать, потому что чувство собственной исключительности в момент, когда у тебя больше ничего нет, очень помогает:
– Зато ты можешь сказать, что пришла осень, даже с завязанными глазами.
Идут годы, обычная, веселая студенческая жизнь перемежается с моментами обострений. К двадцати годам все становится совсем плохо и я решаюсь обратиться к психиатру. Как жаль, что я не сделала этого раньше! Но у истории нет сослагательного наклонения.
Чем сложнее мне становится, тем больше я завидую психически здоровым людям. По крайней мере тем, о которых я думаю, что они здоровы, ведь на самом деле я об этом не могу знать наверняка. С чего я решила, что они должны мне открыться? С чего я решила, что они должны показать окружающим, что они болеют? Но даже если они действительно, стопроцентно ментально здоровы – им позавидовать можно. Зависть – это естественное чувство. Что не делает его менее тревожным звоночком, который должен навести на мысль: “а я уверена, что не ухожу в состояние жертвы?”
Состояние жертвы – это далеко не то же самое, что “виктимность”. “Виктимность” – это очень спорный термин из области криминалистики, обозначающий, что у потенциальной жертвы насилия есть черты, которые привлекают насильников. Как по мне, это утверждение находится в плоскости обвинения жертвы и попытки натянуть сову на глобус. Но я не криминалист и развивать эту тему не буду.
Состояние же жертвы – жертвы обстоятельств, жертвы событий, – это естественная, быстрая реакция на деструктивные обстоятельства. Она немножко родом из детства, когда мы еще не знаем, как устроен мир, и есть только две крайности: “меня любят” и “меня обидели”. Когда мы вырастаем и наш спектр восприятия расширяется, мы начинаем видеть больше граней реальности. Мы понимаем, например, что смерть – это несправедливо лично для нас, но она происходит в любом случае, и нам приходится смириться с природным ходом событий. Или, например, мы знаем, что если не будем лечиться, то можем ухудшить собственное состояние – и тогда за результат ответственны именно мы сами.
Наличие психической болезни – это совокупность разных факторов. Один из них или все могут присутствовать у человека: генетика, насилие в детстве или во взрослом возрасте, манифестация депрессии, тревоги или даже шизофрении вследствие физической болезни (сколько людей обросли психическими болячками после ковида!) или употреблением наркотических, опасных для здоровья веществ – последнее актуально для “поломки” группы генов, отвечающих за предрасположенность к шизофрении. То есть шизофрению можно спровоцировать употреблением опасных для здоровья веществ.
Нормально ли завидовать ментально здоровым людям, если ты сам нездоров? Да. Полезно ли оставаться в состоянии зависти долго? Категорически нет. Застревание в детском состоянии “меня обидели” противоречит взрослому восприятию мира, как череде природных событий: смена времен года, природные катаклизмы, проблемы со здоровьем, смерть, – у большей части из которых нет одной конкретной причины и, тем более, одного ответственного. Мы сейчас исключаем ситуации, когда человек осознанно запустил здоровье, или злая корпорация осуществила выброс нефти в водоем и погибли редкие виды морских обитателей – здесь ответственных найти можно.
Но даже если слом здоровья произошел, или морские обитатели умерли, наша зависть здоровым или злость на корпорацию должна привести нас к выводам и действиям. По здоровью: мы должны его улучшать и принять ответственность за настоящее и будущее, за то, на что мы МОЖЕМ влиять. По выбросу нефти: мы можем стать экологами или экологическими активистами, если нас очень задевает эта тема, мы можем помочь фондам защиты природы и так далее.
С завистью здоровым людям можно поступать следующим образом. Осознать, что да, я болен, но это уже случилось и здоровье теперь в руках меня, врачей и бога/ судьбы/ природы/ Будды, подчеркнуть или вставить нужное. Важно: эти три компонента должны присутствовать одновременно, потому что при отказе от одного из них наш взгляд на ситуацию будет инфантильным и может привести к трагичным последствиям.
Что же касается здоровых – какую ответственность они несут за то, что я болею? Ровно никакой. Знаю ли я, что на самом деле у них болит, здорова ли их мать, живы ли их возлюбленный/ ая и дети, через что они прошли? Нет.
Верующие люди говорят, что каждому из нас дается испытание по силам. Я не верующий человек, поэтому скажу, что нам придется нести ответственность за сохранение нашего здоровья и нам надо усиливать ценность своей жизни в собственных глазах. Потому что умереть (от запущенной физической болезни или суицида вследствие запущенного ментального состояния) можно только один раз, и далеко не факт, что происходящее после смерти вас обрадует, если вообще будет, кому радоваться. Стоит ли этот сомнительный эксперимент того, чтобы опустить руки? Нет. Это не рационально. В каждом из нас заключена большая человеческая сила. Человек далеко не венец природы, но он может очень и очень многое. Обратите свою болезнь в свою пользу: помните, что сказала Маша? Даже если завязать вам глаза, вы почувствуете приход осени. Это ли не магия в реальности? Как с этим будете работать лично вы?
Желаю вам внутренних сил и бесконечной ремиссии.
С любовью,
ваша ментально нездоровая, иногда испытывающая зависть,
Алена Бражникова-Агаджикова