Наша коллега, руководитель PR-отдела Алена Агаджикова поделилась своим опытом работы в команде и тем, комфортно ли человеку с психическим расстройством было встроиться в коллектив.
Я лежу под капельницей в комнате Светланы Александровны в Пенино. Бригада скорой психиатрической помощи хлопочет вокруг. Я – руководитель PR-отдела «Метелицы». Я думаю о том, как удивительно, что президент НКО живет прямо со своими подопечными. Подобных случаев я больше не знаю. Президент делает перевязки нашим ребятам, президент поддерживает их морально. Светлана – не тот человек, кто будет играть в «святого», она максимально прямая в своих чувствах и суждениях, крепкое словцо и черный юмор – наше все.
Мне 29 лет и несколько лет назад мне поставили диагноз «биполярное расстройство». Оно манифестировало после ковида, хотя до этого я мучилась паническими атаками с 12 лет. У меня также ОКР, очевидно, генетически передавшееся от ближайшего родственника. Долгое время стояло «генерализированное тревожное расстройство», теперь вот – БАР (биполярное аффективное расстройство). Я много знала про БАР, с БАР живут и моя лучшая подруга, и бывший муж. Но осознать, что расстройство у меня, такой рациональной… было нелегко. Со временем свыкаешься со своим диагнозом, но привыкать к новому во взрослом возрасте – целое испытание. От Стивена Фрая, знаменитого биполярщика, я узнала, что БАР может включать в себя и тревогу, и обсессии, и даже галлюцинации. Сколько людей – столько и видов БАР.
Сейчас я лежу под капельницей в Пенино, потому что сидя на летучке я почувствовала, что тревога выходит за пределы меня, она настолько сильная, что я физически не могу ее выносить и начинаю терять сознание. Транквилизаторы, которые я ношу с собой, не работают. Я тихо говорю Светлане:
– Может быть, вы знаете, кого можно вызвать…?
Она понимает меня с полуслова, и мы вместе подбираем скорую психиатрическую. Я испытываю стыд, но больше по привычке, потому что на других местах работы мне часто приходилось скрывать свои обострения. Особенно в медиа. Российские медиа были (сейчас их практически не осталось) достаточно беспощадными к состоянию здоровья сотрудников. При том, что каждый второй из редакций ходил к психологам и психиатрам, выпадение из рабочего процесса из-за обострения происходило без поддержки. Парадокс: казалось бы, если ты ощущаешь подобное, то проникаешься эмпатией, верно? Но здесь речь идет о внутренней психофобии и старом добром принципе «если я хожу на работу, то и ты должна». Знаете вот эти истории о наших родителях, которые с едва скрываемой гордостью говорят, как «ходят на работу даже с температурой»? Это о том же.
В команде «Метелицы» несколько человек с психическими расстройствами. Мы принимаем психотропные препараты по назначению врача. Мы много работаем. «Метелица» для каждого из нас – своего рода реабилитация. Ты приезжаешь в Пенино, общаешься с ребятами, у каждого из которых свои успехи: начал двигаться палец – вау, это невероятно! У каждого свои тяготы: Хулио в депрессии из-за смерти отца. Мы садимся на кухню, делаем кофе, обедаем тем, что приготовил повар Женя или главный тренер Андрей Иванович, разговариваем. Мы в команде не стесняемся говорить обо всем, что беспокоит. Это больше всего меня поразило после длительной работы в медиа: то есть можно вот так вот просто брать и болтать обо всем, обсуждать свои состояния, новости из мира, и перемежать это с конкретной работой? Если кто-то устал, то может прилечь прямо на первом этаже, рядом с упитанной собакой Тедиком на диване. Тебя никогда не прогоняют. Хочешь – оставайся на ночь, кровать есть.
Кстати, о Жене Мы познакомились с ним в психиатрической больнице. У него тот же диагноз, что у меня – биполярное расстройство. Он очень хотел волонтерить и пришел в «Метелицу». По итогу, устроился работать поваром, не имея такого опыта. Оказалось, что Женя отлично готовит. Он привнес атмосферу в дом: начал включать разную крутую музыку: то регги, то эмбиент… Дом изменился. Здесь тоже интересный момент: дом действительно МЕНЯЕТСЯ вместе с появлением новых людей, он как живой организм. Готовка и присутствие в доме помогли Жене выйти в ремиссию. Светлана Александровна часто смеется, что во время работы профессиональных поваров в доме творился хаос, хотя они нейротипики (люди, относительно соответствующие статистической психической норме).
А после появления Жени, казалось бы, с диагнозом, в доме все успокоилось.
В доме есть подопечная – Ирина. У нее депрессия после выхода из деструктивной секты. То есть НКО, которое вроде бы специализируется на спинномозговых травмах, взялось за поддержку человека с ментальным расстройством. Президент, Светлана Самара, постоянно обретает новые навыки в связи с тем, кто появляется в доме. Когда появилась Ирина, Светлана отправилась на обучение клинической психологии. Когда появился испанец Хулио – начала изучать испанский. Не удивлюсь, что если среди подопечных появится канатоходец, Светлана Александровна отправится ходить по канату, чтобы понять этого человека.
Поскольку у меня БАР, я расскажу о том, как оно работает. Гипомания и мания протекают у разных людей по-разному, но их объединяет ряд черт. Для обоих состояний характерны потеря аппетита и сна. Для гипомании свойственно ускорение мышления, повышение уверенности в себе, двигательная и/или умственная активность. Во время гипомании я чувствую, что восприятие реальности становится в разы более чутким. Небо невероятно красивое, мысли чрезвычайно захватывающие, люди удивительно интересные, и в этом всем – готовность создавать, творить, говорить. Но, к сожалению, чем сильнее я в это включаюсь, тем быстрее начинают течь мои мысли, тем сильнее бьется сердце и тем скорее я пробираюсь к перегоранию, после которого лежу без сил, в депрессии, от нескольких дней до месяцев. Серотонин и дофамин кончаются, все не имеет смысла, пугает и расстраивает. Часто болит тело, причем абсолютно все.
Человека в гипомании вы скорее всего не распознаете. Он будет выглядеть как коммуникабельный, остроумный, активный собеседник, разве что, слишком часто перебивающий. Больше того: сами биполярщики лишь со временем начинают отличать просто приподнятое настроение от гипомании.
Мания же – это выкручивание симптомов гипомании до максимума. Уверенность в себе может перерастать в нездоровое самовозвеличивание, в том числе с бредовым компонентом – «я могу читать мысли других», «я злодей», «я бог». Важно оговориться, что к бредовым идеям мало кто из биполярщиков приближается, и сверхидеи здесь работают больше на уровне ощущений. То есть человек чувствует себя, как бог, но отдает отчет, что по воде он ходить не может. Мания со мной случалась всего пару раз, и в моем случае эго поворачивалось в сторону того, что я способна считать каждую эмоцию на лице человека, понять, что он чувствует, и эта способность делает меня практически неуязвимой. Помню, тогда я осознавала, что меня очень сильно разогнало, да и физически я ощущала себя очень плохо: несколько дней я практически не спала, молниеносно соображала, очень быстро говорила, ни секунды не могла находиться без действия: я либо что-то читала, либо смотрела, либо писала, либо снимала, либо ходила, либо рисовала… Меня кружило, как волчок, и это уже напоминало адскую пляску смерти. В ночь мании мой бедный психиатр получил от меня пятнадцатиминутное аудиосообщение о том, как мне плохо, как я хочу уснуть и как больше не в силах воспринимать любой контент, потому что меня уже физически тошнит. В тот момент мне казалось, что такое сообщение в ночи – это ок, а чего такого! Следующий же день я, наконец поспав, встретила стыдом. Психиатр сделал вид, что ничего не случилось, дай бог ему здоровья. И научил меня справляться с подобными состояниями с помощью сенсорной депривации: выключить свет, силком заставить себя лечь, минимизировать звуки, и лежать так какое-то время, даже если не удается уснуть.
Люди с БАР – отличные работники и большие выдумщики. Мы можем сделать объем работы за самый короткий срок. Мы можем фонтанировать идеями. Но если мы не умеем вовремя обращаться за помощью и заземляться, все это может закончиться больницей.
В конце концов, расстройство связано с дофамином и серотонином. Да, оно влияет на поведение, но точно также на поведение может влиять диабет, заболевания щитовидной железы, тяжелый дефицит витаминов. Я надеюсь, что стигматизация людей с психическими особенностями в нашей стране как можно скорее закончится.