Давно я хочу написать о реабилитации взрослых после черепно-мозговых травм и инсультов, но под очень своеобразным углом.
Наблюдая как работают с пациентами реабилитологи, нейропсихоги, логопеды, дефектологи мне хочется закричать. На мой взгляд, происходит самообман специалистов. Подавляющее большинство методик использует детские игрушки, пазлы, пирамидки, пищалки. Особенно часто их используют при нарушениях речи.
Получается такая картина: взрослый человек, не имеющий возможности нормальной коммуникации, должен спуститься на уровень ребёнка 3-7 лет и возиться в кинестетическом песке, с мыльными пузыриками и прочими детскими игрушками. На примере нескольких наших подопечных мы видим, что это не работает. Они просто не понимают или не принимают то, чего от них хотят. А когда всё же подчиняются и делают требуемое специалистом, как правило, сразу терпят неудачу. И вот тут нужно понимать, что необходимо либо менять подход, либо делать серьёзнейшую подводку – объяснять, что мы готовы к неудаче, что неудача на первом этапе — это хорошо, что попытка сейчас важнее результата. И главное, что неважно, какими инструментами (игрушками) мы сейчас работаем, важно, зачем мы это делаем.
Иначе у пациента закрепляется следующее мнение – я не справляюсь даже с детскими игрушками, и что мне тогда ждать, я совершенно безнадежен. Он постепенно укрепляется в этом, начинается совершенно угнетающее состояние – я этого никогда не смогу, я не справлюсь, ничего хорошего меня не ждёт, раз я даже с этим не справился. Следом это состояние закрепляется в виде выученной беспомощности. В этом состоянии уже начинается другой внутренний монолог – всё бесполезно, я всё понимаю, но у меня нет сил.
Выученная беспомощность — это важный и сложный феномен. Он — одна из базовых человеческих проблем. Это камень преткновения в реабилитации многих пациентов с черепно-мозговыми и спинномозговыми травмами, особенно с потерей речи.
У них включается один и тот же механизм выученной беспомощности.
И если, как явление, выученная беспомощность известна достаточно давно, то техник работы с ней практически нет.
Беспомощность (Нilfslosigkeit) как психологический феномен впервые описана Зигмундом Фрейдом. А вот американский психофизиолог Мартин Селигман предложил считать это самостоятельным феноменом.
Выученная беспомощность в поведении перетекает в отказ от сопротивления болезни в телесной (соматической) сфере. Дальнейшие исследования подтвердили, и продолжают подтверждать, что беспомощность напрямую связана с развитием депрессии и злокачественных опухолей.
Мысли о неудаче сжирают ресурсы, столь необходимые для реализации намерения.
Немецкий исследователь Юлиус Куль выделил три составляющих выученной беспомощности:
- наличие субъективной оценки невозможности самому справиться с задачей
- ощущение невозможности контролировать ситуацию
- приписывание причин неуспеха себе и своим личным качествам
Если все три составляющих присутствуют одновременно, то возникает состояние беспомощности.
То есть, выученная беспомощность вырабатывается, если:
- человек убеждается, что ситуация, его не устраивает, но она не зависит от его поведения и от того, какие усилия он предпринимает, чтобы эту ситуацию изменить
- самовнушается идея, что во всех своих неудачах повинен он сам (его недостаточность по какому-либо признаку: бездарность, глупость, неумение что-то делать)
- успех — это случайность, просто удачное стечение обстоятельств или чья-то помощь, а не его способности
Наличие выученной беспомощности у человека можно достаточно легко определить на основе слов-маркеров, употребляемых в речи.
К таким словам относятся:
- Не могу — просить о помощи, отказывать, найти друзей, строить нормальные отношения, изменить свое поведение и т.д., на всё оин ответ – я не могу
- Не хочу — учить трудный предмет, менять образ жизни, решать существующий конфликт и т.д., потому что я — плохой, слабый, неудачник, я — сбитый лётчик
Прокладывается дорожка от «Я не могу», через «Я не хочу» к «Это не моё», «Это не для меня, я обречен».
За всем этим скрывается отсутствие позитивного опыта, неверие в собственные силы, тревога и страх неудачи, отсутствие позитивного прогноза и неверие в то, что возможно иное решение ситуации. А в случае травмы, в подавляющем большинстве случаев опыту взяться неоткуда.
Беспомощность любит прикрываться другими состояниями, например, чувством усталости, злости, апатии, раздражением. Поведение людей в состоянии выученной беспомощности может быть совершенно разным.
Противостоять развитию выученной беспомощности можно и нужно, а главное очень важно.
Опыт активного преодоления трудностей других людей, включение пациента в процесс построения плана занятий для стимуляции собственного поискового поведения. Это повышает сопротивляемость человека к неудачам. Многие специалисты говорят о том, что легко достигнутый успех, детренирует сопротивляемость и не способствует повышению уверенности в своих силах. Однако мы замечали, что напротив, выстраивание задач таким образом, чтобы на каждом занятии пациент добивался пусть небольших, но понятных успехов, получал пусть незначительную, но вполне внятную победу, укрепляет веру в себя. Как контраргумент мы часто слышим примеры, когда в школах для тех детей, которые претендуют на медали, создают тепличные условия, то усилия для преодоления трудностей становятся не нужны. Такие комфортные условия приводят к детренированности. А тренированность и стрессоустойчивость, напротив, заключаются в выходе из зоны комфорта. Но мы говорим не о здоровых детях, а о взрослых людях, с тяжелыми травмами и полной или частичной потерей речи. Если такие ученики сталкиваются с реальностью и не в состоянии мобилизоваться для преодоления трудностей, то взрослые, наоборот, видят глобальную цель и понимают, что маленькими шагами могут её достичь. Дети и взрослые совершенно по-разному анализируют будущее, планы и прогнозы.
Человек, при любых обстоятельствах сохранивший самоуважение, куда менее подвержен формированию выученной беспомощности, чем человек с чувством собственной неполноценности.
Именно поэтому, как бы вы ни любили и ни жалели своего близкого человека, старайтесь не сюсюкать, не вводить в обиход вместо полного имени уменьшительно-ласкательные, не создавайте унижающих ситуаций. Приведу пример, если до травмы вы называли мужа или брата Михаилом, то он не должен стать Мишуткой, Мишочком, Мишастиком. Какие бы чувства вас не раздирали, помните, что внутри, там в безмолвии, закован тот же самый человек. И если он до травмы не был «пусенькой», «мусенькой», то и после травмы не надо.
Часто логопеды учат детские стишки и скороговорки с пациентами, и мы наблюдаем как взрослые дяди закатывают глаза и что-то мямлят. Каждый раз представляя себя на их месте я думаю, что тоже бы мямлила. Есть прекрасный Пушкин, со своими подопечными я предпочитаю учить его. Или, например, Игорь Губерман, взросл, ритмичен. Владимир Вишневский с его двустишьями вполне подойдёт для тренировок вместо детских скороговорок.
Вы же можете найти других авторов, учить любимые ранее песни, просто придумывать сто собственных способов показать свою любовь. Помните, взрослый мужчина в памперсе, с трубкой, вечно неодетый и так чувствует себя весьма униженно. Старайтесь донести до родных и близких мысль о том, что жалость жалит. А человек в этой ситуации травмирован, оголен, но никак не жалок. Тут недопустимы переходы в крайности типа всеобщего оханья и жаления, и наоборот муштры типа – ты — мужик, ты справишься. Может, и справится, но какой ценой, да и для чего так, если можно сохранить человека и в себе, и в том, кто сейчас травмирован.